Горячие дозы (сборник)

Гоуф Лоуренс

– Думаю, линза сместится намного, – сказал Уиллоус.

– На длину футбольного поля, – быстро уточнил Голдстайн. – Более чем на сто ярдов. Постоянно двигаясь туда и сюда. Туда и сюда. Об этом стоит подумать. А что получается, когда поверхности трутся?

Для наглядности он соединил свои ладони и крепко потер ими, металлический браслет его часов заблестел в свете флюоресцентных ламп.

– Тепло? – предположила Паркер.

Голдстайн улыбнулся. Клер покраснела.

– Трение, Клер. А когда твердый пластик

трется о такое нежное вещество, как роговица глаза, то… Вы носили когда–нибудь линзы?

– Нет, – ответила Паркер.

– И ваши глаза от природы такие темные?

Паркер кивнула. Голдстайн смотрел на нее, как бы не зная, верить сказанному или нет. Вместо линз он надел очки в черной тяжелой пластмассовой оправе со стеклами толстыми, как экран телевизора. Казалось, этим очкам лет двадцать. Он снял их и протер стекла. На переносице и щеках остались красные следы.

У него на полке в банке с какой–то жидкостью хранилось мозговое вещество известного убийцы. Паркер где–то читала, будто мозг всех существ, включая человека, имеет одинаковый энергетический рейтинг – около ста пятидесяти калорий на унцию. Почему ей на ум пришла именно эта бесполезная вещь, а, скажем, не ее почтовый индекс?

– Что нового для нас по поводу стрельбы у моста Гренвилл? – вспомнила она.

Голдстайн надел наконец, к собственной радости, очки и посмотрел в лежащую перед ним желтую разлинованную бумажку.

– Думаю, что мало можно сделать, пока не найдено тело.

– Мы ищем, – сказал Уиллоус.

– В «понтиаке» только один тип крови, – сказал Голдстайн. – Резус положительный. Мозговое вещество человеческое, и осколки черепа, по всей видимости, тоже.

Он немного помолчал.

– Относительно последнего я не совсем уверен. Парень из антропологической лаборатории, Уотерс, согласился посмотреть. Если все так, как я думаю, то вы имеете дело с убийством. Никто не выдержит такого ранения.

– Мы с самого начала предполагали, что здесь что–то посерьезнее, чем кровотечение из носа, – сказал Уиллоус.

Голдстайн кивнул.

– Там были еще волосы. Некоторые с корнями. Судя по ним, жертвой был европеец, определенно – мужчина.

– Можете назвать возраст, ну хоть приблизительно? – спросила Паркер.

– По тому материалу, который у нас есть, не могу. Если бы побольше костей, кусочек черепа или спинного мозга, я мог бы сказать более определенно.

– Отпечатки пальцев?

– Никаких. Машина была протерта чище, чем… – Он взглянул на Паркер и быстро отвел взгляд.

– Что еще? – спросил Уиллоус.

– Мне кажется, Джек, надо прежде всего найти тело. Тогда многое станет ясным. Судя по всему, стрельба велась в упор. На теле можно найти следы пороха, смазки ствола и другое.

Голдстайн перелистал страницы в записной книжке и поправил очки.

– Теперь вы собираетесь спросить меня насчет стреляных гильз двадцать

пятого и сорок пятого калибра, которые вы там нашли, верно?

– Ну и что с ними? – так и сделал Уиллоус.

– Как вы и предполагали, оружие автоматическое. «Стар» и кольт. И ничего кроме этого.

– На гильзах нет отпечатков?

– Они чистые.

– Даже частичных? Их тоже стерли?

– Думаю, что да.

Голдстайн снял очки и воззрился на стекла.

– Проблема?

– Я носил эти очки еще на подготовительных курсах медицинского колледжа. Они уже никуда не годятся, а новые получу только после обеда. – Он снова водрузил очки на нос и заметил: – Я слышал, вы нашли свидетеля.

Уиллоус поднял бровь.

– Бездомную леди, которая живет в заброшенном автомобиле, – уточнил Голдстайн.

– Она глухая, Джерри, и наполовину слепая, и она не видела, что произошло.

– А может быть, все–таки что–то и видела?

– Вы знаете то, чего не знаю я?

– Да нет, просто думаю, что вы могли бы взяться за нее пожестче, и только. Может быть, привести ее в порядок, дать ей провести пару ночей в другом месте. – Голдстайн улыбнулся. – Отбуксировать ее подвижной домик. Поскрести ее немного. Может, что–нибудь и узнаете.

– Я уже занимался такими людьми, – сказал Уиллоус. – Все, чего можно добиться от них, это слезы.

– Ну, смотрите, ваше дело.

– Вот это верно! – Паркер взглянула на Голдстайна: что за человек, просто червяк в яблоке…

– Я только хотел помочь вам и все. Но у меня нет данных. Нет ни жертвы, ни подозреваемого. А вы сунули мне пучок волос и осколки костей и ждете какого–то чуда. Так я вам скажу: я не гадалка.

– Спасибо за помощь, – сказал Уиллоус.

Голдстайн резко захлопнул за ними дверь. Стекла задребезжали, но выдержали.

– Что это с ним? – спросила Клер.

– У него жена беременна, – объяснил Уиллоус. – Получили анализ. Возможна двойня.

– В самом деле?

– Они собирались этим летом поехать в Европу. Путешествие жизни. Годы копили деньги.

– И теперь все пропало?

Уиллоус кивнул.

– Бедный парень, – вздохнула Паркер.

Уиллоус удивленно взглянул на нее.

– Почему ты его так жалеешь?

– Мне кажется, он не испытывает приятного волнения от предстоящего отцовства.

– Сколько ему лет. что–нибудь около тридцати пяти?

– Тридцать девять, – уточнила она. – К тому времени, когда детей можно будет брать с собой в путешествие, ему будет далеко за сорок. Может быть, тогда у них не путешествие станет очередной главной целью, а если они и поедут куда–нибудь, то дети их все равно свяжут!

– Ты говоришь так, будто все это хорошо знаешь.

– Когда родители брали меня и сестру в Европу, – сказала Паркер, – мы думали, что умрем там со скуки.

Уиллоус взглянул на часы.