Горячий ключ
Шрифт:
— Ложись на живот! — скомандовал Дмитрий.
Синяев медленно опустился на колени и коснулся ладонями снега, словно проверял прочность перемычки.
— На живот! — рявкнул теперь уже Павел.
Синяев покорно опустился на живот и стал медленно ползти. Его трясло от страха, и дважды он останавливался, когда снег с сухим шорохом осыпался вниз. По мере приближения к Павлу его движения убыстрялись. И вдруг, не выдержав, он встал на четвереньки и почти побежал.
— Кому сказал — ложись, козлина! — завопил Павел.
Вверх взвился столб снежной пыли. Синяев с разбегу
Когда Павел поднялся на ноги, то сквозь пелену оседающей снежной пыли увидел растерянно взирающего на них Дмитрия.
Павел резко повернулся и схватил Синяева, который лежал на снегу, широко раскинув руки, будто обнимая вновь обретенную земную твердь, за шиворот. Вздернув его вверх, он дважды врезал ему кулаком по лицу и прокричал, задыхаясь от гнева:
— Сука! Самая последняя сука! Ты что наделал?!
Голова Синяева мотнулась из стороны в сторону, в глазах была одна пустота. Павел отпустил его, и Синяев свалился на снег, бормоча что-то бессвязное. Ударив его еще раз ногой и выругавшись от отчаяния, Павел повернулся к Дмитрию:
— Что же теперь делать, черт возьми?
Дмитрий невозмутимо поднял ледоруб. Нацелив его как копье, приказал:
— Отойди!
Размахнувшись, он перебросил ледоруб через трещину, и тот вонзился в снег рядом с Павлом.
— Вгони его в снег как можно глубже, — попросил Дмитрий. — Попробую перебраться с помощью веревки.
— Речь идет о твоей жизни, — сказал глухо Павел, — поэтому, может, стоит придумать что-нибудь другое?
— Ничего тут лучше не придумаешь, — оборвал ею Дмитрий, — мне не впервой перебираться через трещины таким образом. Страхуй меня тщательнее, и все обойдется.
Павел начал закреплять ледоруб в снегу, ясно сознавая, что речь идет не только о жизни Дмитрия. Случись что с Незвановым, ему ни за что не выбраться отсюда, тем более привести помощь Таранцеву. Да еще этот ублюдок Синяев в придачу.
Как гиря на ноге у каторжника.
Он вогнал ледоруб в снег на три четверти и проверил, крепко ли он держится. Затем подошел к Синяеву, до сих пор тихо поскуливающему на снегу, снял с него веревку и перебросил конец Незванову.
Дмитрий обвязался им и сел на край трещины.
Вниз, в пропасть, он смотрел так же спокойно, как если бы сидел в кресле на балконе дома, распивая чаи и разглядывая прохожих на тротуаре.
Павел закинул свою часть веревки за поясницу, намотал ее на локти и сел, упершись подошвами в основание каменного выступа метрах в двух от края трещины.
— Если что, я тебя удержу, — пообещал он Дмитрию, по правде не слишком в это веря.
Дмитрий натянул веревку, подергал ее и остался доволен.
— Подложи что-нибудь под нее, чтобы не перетерлась.
Павел стянул с себя вязаную шапочку и подоткнул под веревку там, где она соприкасалась с обледеневшим краем трещины.
Дмитрий опять потянул веревку, смерил на глаз расстояние, нашел на противоположной стене трещины точку своего соприкосновения с ней и оттолкнулся руками.
Павел увидел, как он нырнул в пропасть. Веревка резко натянулась, впилась
— Димка, ну ты молодец! Ты просто герой!
Дмитрий отстранил его и окликнул Синяева:
— Петр Григорьевич, вам не кажется, что вы не слишком хорошо поступили?
Павел опешил от подобной деликатности. Он подошел и навис над Синяевым, широко расставив ноги и заложив руки в карманы куртки. Смотрел он на Синяева, а обращался к Дмитрию:
— Ну что прикажешь делать с этим негодяем, Дима? Он же собственными руками заколачивает гвозди в наш гроб. — Павел схватил Синяева за воротник куртки и подтащил к краю пропасти. Тот не сопротивлялся, только по-рыбьи таращил бессмысленные от смертельного страха глаза. — Думаю, что здесь его путь и закончится.
Синяев задергал губами, порываясь что-то сказать. По его лицу потекли слезы. Видно, понял, что Павел на этот раз не шутит.
— Брось, Паша, — сказал брезгливо Дмитрий, — неужели ты убьешь беззащитного?
— Только так, а не иначе, — отрезал Павел, — потому что думаю не только о нас с тобой, но и о тех, кто ждет нашей помощи. А этот спятивший ублюдок всех нас угробит.
— Паша, Паша!.. — Синяев начал хватать его за руки, потом устремил умоляющий взгляд на Незванова:
— Дима, не позволяйте ему убить меня. Я заплачу, я за все заплачу… У меня много денег, у меня очень много денег… Доллары…
— Заткнись, — устало сказал Дмитрий, — и заткни свои деньги в задницу!
Павел мстительно ухмыльнулся:
— А может, следует эксперимент провести, а, Дима? Пусть повторит твой путь туда и обратно? — И, заметив, как побледнел Синяев, рассмеялся:
— Что, кишка тонка, ублюдок?
— Оставь его в покое, Паша, — сказал Незванов. — Бог ему судья.
Павел нехотя отпустил Синяева:
— Ладно, пусть пока живет. Но ты еще увидишь, кто из нас прав. Этот тип из той породы, что только под себя гребет. Ничего хорошего от таких не жди. — Он махнул рукой и повторил:
— Пусть живет. Видно, от него нам по гроб жизни не отделаться.
Глава 23
Артем никак не мог найти свою фляжку. Сначала он подумал, что оставил ее в штольне, в которой они провели первую ночь, и украдкой тщательно проверил каждый закуток, заглянул за каждый камень, но фляжки так и не обнаружил. И решил, что, вероятно, выронил ее, когда тащил пьяного Синяева, а может, когда стрелял из арбалета по грузовику или когда купался в озере…