Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
13.38.
— Слово имеет товарищ Рябинин. Дайте объяснения комитету о своих деяниях.
Вот и дождался я своего героя… Настроение у меня мрачное.
К трибуне выходит невысокий мужчина с оплывшим водянистым лицом: наверное, от пива. Волос на голове сохранилось минимальное количество, они полупрозрачной пленкой прикрывают череп. Руки короткие, с мясистыми пальцами: видно, мясоед. На лице застыло выражение обреченной покорности. С таким выражением лица только могилу самому себе копать…
— Товарищи члены комитета, — голос у Рябинина оказывается
— Только два и только один? — наивно удивляется Воронцов.
— В актах записано только три случая. Больше нарушений не фиксировали, хотя я сам лично проверяю работу буфетчицы Катиной…
— Ну, а как же с этими тремя случаями? — многозначительно спрашивает Воронцов.
— Недолив пива возник по причине неисправного насоса, который дает высокое давление, от которого образуется избыточное наличие пены…
— Зачем вы объясняете нам, как надо недоливать, мы это и без вас знаем. — Прищурив глаза, Воронцов в упор глядит на Рябинина.
— С буфетчицей Катиной проведен инструктаж, ей дано строжайшее указание…
— А дальше что? Опять насос виноват?
— Товарищи члены комитета, — Рябинин не выдерживает взгляда Воронцова и обращается в зал, — нам записали в акте систематические случаи, но мне кажется, что было бы правильнее сказать: «Имели место отдельные факты нарушений». — Рябинин тоже понимает нюансы канцелярского языка и пытается смягчить обличительную формулировку, надеясь прикрыться ею и уцелеть.
— У нас здесь не конгресс лингвистов, — сухо бросает Воронцов. Записано так, как было на самом деле, нюансы оставьте себе на память.
В дальнем конце стола вскакивает Суздальцев:
— Вы лучше расскажите комитету, как была сорвана контрольная закупка…
Семь часов вечера. В ресторан нетвердой походкой входят двое: уже знакомые читателю Юрьев и Шилов. Кажется, они немного навеселе.
В большом и низком зале ресторана душно, народу битком набито. У иных столиков уже стоят дополнительные стулья. Тонкая дымовая завеса обволакивает зал. Слышен стук стеклянных кружек, разноголосый гомон, сливающийся в общий, висящий куполом звуковой фон. Между столами с подносами в руках снуют официантки в белых наколках и кружевных передниках.
Нетвердо стоя на ногах, Юрьев осматривает зап.
В дальнем углу поднимается теплая компания, пять молодых парней в одинаковых свитерах и с ними широкоплечий мужчина в пиджаке.
Стол освободился, но по-прежнему густо заставлен пустыми кружками, заляпан окурками и мятыми бумажными салфетками. Юрьев и Шилов сидят за столом.
Наконец к столику подходит официантка. Нарочито фальшивя, Юрьев затягивает песню: «У самовара я и моя Маша…»
— У нас не поют, гражданин, — строго говорит официантка, ее зовут Женей.
— Ах ты, нюнечка! — Юрьев пьяно вращает белками. — Мы умираем от жажды. Сообрази нам поскорее
«Хулиганье какое-то, — думает Женя. — Напьются да еще смотаются без расчета, за ними следить надо». — Она собирает кружки, принимает заказ на коньяк и пиво и уходит.
— Брось прикидываться, Игорек, — произносит Шилов, оглядываясь по сторонам. — Ты переигрываешь.
— Ничего, я ей мозги запудрил. Как она принесет, ты сразу говори: «Контрольная закупка, мадам». И пойдем проверять.
— Нет, лучше ты первый говори. У тебя допуск, ты и будешь говорить…
— Дрейфишь? Ладно, беру на себя.
Они долго ждут заказа и начинают нервничать: никогда до этого им не приходилось выполнять столь щекотливых поручений.
Женя подходит с полным подносом, ставит его на стол. Юрьев быстро поднимается.
— Контрольная закупка, девушка, вот наши документы, — и выкладывает на стол допуск.
Официантка оборачивается, мгновенно оценивает обстановку. У двери, ведущей на кухню, стоит директор Павел Кузьмич и внимательно оглядывает зал. У буфетной стойки принимают кружки с пивом две официантки, Зоя и Нина.
— Пожалуйста, — отвечает Женя Юрьеву и снова поднимает поднос.
Они втроем идут меж столиков по залу. Женя впереди, Юрьев и Шилов следом. Официантка поднимает поднос как можно выше, стараясь привлечь внимание директора. Это ей удается. Рябинин вопросительно смотрит на Женю. Та кивает на своих спутников, идущих сзади. Впрочем, и так все понятно проверяющие…
— Зоя, — коротко бросает директор.
Официантки, стоящие у буфетной стойки, оборачиваются и смотрят на своего директора.
— Пойди помоги Жене, видишь? — Директор показывает глазами на Женю.
А та уже прошла пол-зала. Еще три столика, и она подойдет к буфету. Но в это время, тоже с подносом в руках, от буфета отделяется Зоя и направляется навстречу Жене.
Юрьев и Шилов, ни о чем не догадываясь, по-прежнему шагают следом. Они рады, как у них все хорошо получается.
В узком проходе меж двумя столиками Зоя и Женя сходятся. Зоя как бы дает дорогу, отворачивает свой поднос и неожиданно задевает локтем поднос Жени. Все это происходит быстро и естественно, молодые контролеры ничего не успевают сообразить. Женя едва не выронила поднос, кружки со звоном сталкиваются и часть пива проливается на поднос и на пол. Кто-то из посетителей ругается: он тоже облит пивом.
— Ты что толкаешься, — ругается Женя, — разве не видишь, что я несу? Ты же мне все пиво пролила…
— Это ваше пиво, молодые люди? — игриво спрашивает Зоя. — Извините, пожалуйста, мы вам сейчас новое нальем.
— Что такое? В чем дело? — Рябинин уже успел появиться на месте происшествия и строго глядит на официанток.
— Да вот, контрольную закупку разлили, — виновато сообщает Женя директору.
Юрьев первым соображает, что их надули самым примитивным образом.
— Ах так! — он берет с подноса графин с коньяком и, благо тот не пролился, поворачивается к директору. — Пойдемте акт на коньяк составлять.