Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки
Шрифт:
— Не учите меня жить! — она в сердцах вытолкала директора и задвинула дверь. — Опоздаю, вам же хуже будет…
— Икры больше ешь, — выкрикивал Иван Петрович за закрытой дверью. — От нее процент идет. Поглощай, Катенька, не стесняйся, у него карман широкий… Шоколад закажи. Всю коробку бери, а то она у нас столько лежит…
Гавайская гитара перестала рыдать в репродукторе. Веселый перезвон курантов возник в вагоне. Катя подняла искрящийся бокал: крохотные фонтанчики неистово бушевали за стеклянными гранями.
—
— Как этот бокал пенится через край, так и сердце мое переполнилось страстью…
Катя таинственным взором смотрела на своего партнера: в руках бокал, на пальце перстень от принца Тото Ионото и алая брошь сверкает на груди.
Куранты величественно били полночь.
Скорый поезд номер двадцать четыре двигался на север по меридиану, и Новый год пришел в вагон-ресторан строго по расписанию. Распрекрасный Новый год. Фантастический и грандиозный Новый год.
Радио играло «Лучший город на земле». Катя встречала шикарный Новый год и выполняла план. Выполнять план было вовсе не просто. Катя двигала ножкой и тут же поводила плечиками, будто вытирала спину на пляже. Взмокший моряк с растерянно-виноватой улыбкой топтался перед Катей, подавленный ее превосходством. Артисты дружно хлопали в ладоши. Шота плотоядно смотрел на Катю, и у него мелко подрагивало колено.
— Твист-твист, — с придыханием выговаривала Катя в такт музыке, судорожно поводя ногами и спиной.
Музыка оборвалась на резкой ноте. Катя плюхнулась на стул, закрыв глаза и часто дыша: ей казалось, что она летит над землей и делает в воздухе прекрасные акробатические фигуры, а люди внизу исступленно кричат от восторга.
Катя схватила бокал и снова закрыла глаза. Голова кружилась от высоты.
— Ах, Катерина, — жарко шептал Шота откуда-то снизу, и рука его легла на ее колено. — Ты разрываешь меня на три неравные половины. Одна хочет быть с тобой, вторая хочет смотреть на тебя, а третья умирает от тоски.
— Ты князь, да? Скажи мне, Шотуля, что ты подлинный грузинский князь, — Катя неохотно спускалась на землю: крики восторга утихли. Она приоткрыла один глаз и посмотрела в конец вагона. Директор стоял у дверей и делал Кате отчаянные знаки руками. На доске была цифра — 32.
Катя вспомнила о своем долге.
— Хочу шоколада, — заявила она, сбрасывая с колена горячую руку. — От шоколада рождается блеск в глазах. Я хочу жить с блеском.
Иван Петрович тут же возник перед ней, протягивая длинную коробку с пышными розами.
— Прошу, Катерина Семеновна, — говорил директор, склоняясь лысиной.
Катя уже твердо стояла на земле. Холодным и презрительным взглядом она смерила директора с ног до головы.
— Запомните раз и навсегда, — гордо сказала Катя. — Я для вас клиент, а не Катерина
Иван Петрович с восторгом глядел на Катю.
— Прошу, пожалуйста…
— Пардон! — Катя приподняла крышку и с отвращением понюхала содержимое коробки. — Что это вы мне подсовываете?
— Шоколад, — в благоговейном страхе бормотал директор. — Вы просили…
— Я ничего не просила. Это вы меня просили…
— Прими, радуга. Мой новогодний подарок для мцхетской княжны. — Шота протянул руку, собираясь взять шоколад из коробки.
— Не трогай! — взвизгнула Катя. — Позовите директора.
— Я директор… — лепетал Иван Петрович.
— Как? Вы директор? — Катя сделала огромные глаза, трепеща от благородного гнева. — Вы такой же директор, как этот шоколад. Он же весь высох. Вы думаете, я не вижу: вы его полгода в рейсе держали, а теперь хотите сплавить порядочному клиенту. Я требую жалобную книгу. Я напишу письмо в Главресторан, я этого так не оставлю. Вы у меня на всю жизнь запомните этот шоколад…
— Катерина Семеновна… товарищ пассажир… произошла ошибка. Уверяю вас, коробка свежая, только что с базы… — пот мелкими каплями катился с директорского лица.
— Зачем обижаешь? Зачем отказываешься от подарка? — Шота выхватил шоколад и поставил коробку на стол. — Все в порядке, директор. Новый год продолжается.
— Ладно, Шотастый. Ради тебя принимаю. Но учтите, гражданин директор, я на этом не остановлюсь, я потом проверю, откуда у вас эта высохшая коробка. Хоть бы над паром подержали, прежде чем подавать клиентам…
Директор застыл как столб и бубнил под нос свою песню:
— Ради плана, ради плана, я на все готов ради плана…
— Вы свободны. — Катя царственным жестом отпустила Ивана Петровича и повернулась к грузинскому князю: — Жми, Шотунчик, пей за радугу твоей души. А я буду лопать шоколад, план вытягивать. Посмотри, Шотулинька, сколько там на доске наверчено?
— Двадцать три.
— Ой, как много, — испугалась Катя.
— Чего много? Любви много? Вина много?..
— То-то и оно-то! — воскликнула Катя.
— Я тут! — радостно ответил восточный принц Тото Ионото, выходя из темного окна и садясь на Катины колени. — Напрасно вы скрываетесь, мамзель. Я навел сведения — вы царица Екатерина Великая, вы переписываетесь с Вольтером.
Катя удивленно нахмурила брови.
— Вы путаете, ваше благородие, я имела переписку с Валерой, а с заграницей я принципиально связь не поддерживаю, это не в моих интересах. Об этом Вальтере я только слышала, он играет за мадридский «Реал»…
— Почему вы не пришли в мой чертог? — не унимался Тото Ионото. — Я приготовил вам постель из своего личного балды-хана. Я хочу, чтобы наши престолы породнились. Давайте вступим в брачные отношения.