Горюч-камень(Повесть и рассказы)

Глазков Михаил Иванович

Мишка осторожно закинул автомат за спину, встал на колени и обеими руками ухватил сильное тело журавля. Тот истошно закричал, захлопал крылами, забился, норовя вырваться из рук. Но Мишка ловко перехватил руками и подмял здоровое крыло под себя, — раненое же крыло било вяло и бессильно. Осталось связать ему ноги. С трудом сняв брючный ремень, он скрутил длинные и жесткие ноги журавля.

И тут птица, почуяв на здоровом крыле слабинку, снова попыталась освободиться от неожиданного плена. Она напружинилась, встала во весь рост на связанных ногах и замолотила крыльями по воздуху.

С немецкой стороны ударил пулемет. Пули срезали верхушки ближних березок. Мишка

растерялся было и выпустил из рук птицу. Но в тот же миг с новой силой навалился на нее, подмяв своим телом к спасительной земле.

— Ку-ик! Ку-ик! Ку-ик! — испуганно кричал журавль, присмирев немного в цепких Мишкиных объятьях.

— Подожди, дурак! Не ори! Ну не ори же! — упрашивал Мишка. И пополз в сторону нашего переднего края, с трудом волоча за собой птицу.

Вражеский пулемет снова заговорил: пули секли деревца совсем рядом. И тут Мишка услышал яростное татаканье с нашей стороны: пулеметчики прикрывали их огнем.

На полпути к окопам на помощь Мишке приполз Шакен. Он забрал в свои сильные руки птицу и быстро заработал локтями, уползая из зоны обстрела. Мишка, поминутно отирая пот с лица, еле поспевал за старшиной.

В первую попавшуюся траншею свалились оба, вконец обессиленные и тяжело дышащие.

— Ну, благодари вот этого парня! Не видать бы тебе больше неба! — обращаясь к присмиревшей птице, сказал улыбающийся старшина: — А ты, Миша, — батыр! Смелый батыр!..

Журавля притащили в разведвзвод, и Арнаутов, не ожидая приказания, пулей слетал в санбат и вскоре привел с собой медсестру. Та промыла птице крыло, смазала рану йодом и забинтовала.

— А теперь тебя на довольствие примем, — сказал старшина Клычев и поставил перед птицей полный котелок пшенной каши, принесенный тем же Арнаутовым. — Ешь, поправляйся и лети в свою часть!

Глава одиннадцатая

БАТАЛЬОН ВЫХОДИТ ИЗ ОКРУЖЕНИЯ

Первый батальон, а вместе с ним и разведвзвод полка, настолько вклинились во вражескую оборону, что образовался опасный выступ: над флангами нависла угроза окружения. Видели ли эту опасность в штабе? Не только видели, но и тревожились. Вначале хотели отвести батальон на линию обороны полка, но было жалко оставлять удобную, такой ценой отвоеванную у врага, позицию. И решили готовить новое наступление с целью выравнивания линии обороны.

Но гитлеровцы опередили. Сколотив ударный кулак, они при поддержке танков навалились на левый фланг батальона и прорвали нашу оборону. Кольцо за спиной бойцов сомкнулось. Несколько раз роты поднимались в атаку, стремясь пробиться к своим, но тщетно: враг подтянул пушки и бил в упор по атакующим. Не принесли успеха и атаки наших извне кольца.

Комбат приказал окопаться и с приближением ночи выставить круговое боевое охранение.

Ночью противник не посмел подступиться к окопам батальона и лишь пускал в небо осветительные ракеты, боясь, как бы окруженные не ускользнули из ловушки.

…Разведвзвод окопался близ окраины небольшой деревеньки. Лейтенант Макаревич собрал разведчиков.

— От нас во многом зависит спасение батальона, — сказал он. — Приказываю трем поисковым группам совершить вылазку: надо найти слабое место в немецкой обороне. Неплохо бы взять языка.

Лейтенант помолчал немного, потом продолжил: — И еще я вот что должен сказать: не исключена возможность скорого прорыва с боем. Я тут подумал и решил: Миша Богданов останется в деревне. В любой избе, я уверен, примут и дадут во что переодеться — мальчишка да мальчишка…

Мишка не сразу осознал, что сказанное командиром относится к нему.

Он глядел на лейтенанта и непонимающе моргал глазами. Потом до сознания дошел смысл его слов и Мишка весь вспыхнул: вот те на! — воевал, воевал и выходит, в глазах разведчиков он все еще мальчишка, которого нельзя брать с собой в прорыв. Здорово!

— Ступайте сами в деревню и переодевайтесь, а я не пойду! Я не мальчишка!..

Теперь наступила очередь лейтенанту опешить:

— Ого! А еще, называется, разведчик! Если бы все так выполняли приказания командиров, то что бы это была за армия!

— А я все равно никуда отсюда не пойду, — стоял на своем Мишка.

— Товарищ лейтенант! — вступился за юного друга Гнат Байдебура. — Я бы тоже так поступыв, як Миша. Вин вже солдат обстрелянный, за него боятысь не треба…

Макаревич ничего не ответил, а немного помолчав, приказал:

— Поисковым группам пора идти. Все. Разойтись…

Мишка лежал на бруствере отрытой им ячейки.

«Вот так всю жизнь — мальчишка да мальчишка!» — с горечью подумал он.

Припомнилось, как ему однажды пришлось доказывать более старшим подросткам с их улицы, что он не трус. «Докажешь, что не дрейфишь, будешь всюду ходить с нами, как Петька». Тому уже довелось доказывать свою смелость, сходив ночью в одиночку на сельское кладбище, по-казачьему, погост. «Сходишь один на погост?» «Схожу», — не задумываясь ответил тогда Мишка.

Дело, помнится, было осенью. Ночи стояли темные-претемные, в двух шагах ничего не видно. Условились, что Мишка пойдет из дому прямо на погост один без провожатых. С наступлением темноты Мишка, прихватив на всякий случай в карман тяжелую, налитую свинцом биту-лодышку от коровьей ноги, пошел к погосту. Пока шел, в голову некстати полезли слышанные им когда-то жуткие истории. Одного будто бы тоже так послали на кладбище вбить гвоздь в деревянный крест на крайней могиле в доказательство того, что он там был. Добрался тот до креста, вколотил гвоздь и бросился бежать обратно, ан не тут-то было: кто-то держит его за полу пиджака. Он так и обмер, так и сел на могилу. Заикаться вроде после этого стал. А оказалось, что он сам себе нечаянно полу к кресту приколотил… А еще будто в жаркое летнее время над могилами в воздухе видят силуэты покойников… Уф! А однажды какой-то дядька, выпив изрядно на свадьбе самогона, забрел ночью на погост. Не обошлось, наверное, и тут без нечистой силы! Брел он брел мимо могил и бух! — свалился в какую-то яму. Сразу протрезвел сердешный, когда понял, что загремел-то в свежевырытую могилу. Стал он шарить руками по стенкам, норовя выкарабкаться, и вдруг одна рука наткнулась на что-то волосатое, длинное — борода! — а другая ощутила рога. Черт! Мигом выскочил дядька наверх и дёру! А наутро вроде бы вытащили из той могилы нивесть как угодившего туда обыкновенного козла… А еще… Нет, хватит! Что это он на самом деле!..

Вот и кладбищенский вал. Сердце Мишки колотилось так, что он явственно слышал его стук. Вот и первая могила. Рука наткнулась на деревянный крест, поросший мохом. Он покачнулся под рукой, и Мишка аж похолодел от страха. Но тут же преодолел его и уверенно двинулся дальше. Надо теперь наломать веток сирени в знак подтверждения, что он был на погосте.

Только начал Мишка ломать сирень, как вдруг темные кусты задвигались, листва зашумела и чьи-то страшные тени в мгновение ока обступили его со всех сторон, затеребили рубаху. Инстинктивно ухватился Мишка за крайнюю тень и вмиг ощутил знакомую пряжку матросского ремня. Петька! Ах вы бестии! Напугать кого хотели!.. С той поры и приняли подростки в свою ватагу Мишку…