Господь хранит любящих
Шрифт:
— Что вы обнаружили?
— Мы получили сведения, господин Голланд, — pardon [61] , вам это будет неприятно, — что ваша исчезнувшая подруга разыскивается под именем Виктории Брунсвик.
Я молчал.
— Поэтому я пригласил сегодня утром госпожу Венд. В девятьсот сорок пятом она сделала на нее заявление, а именно…
— Нет необходимости продолжать, господин комиссар, — произнесла Петра дрожащим голосом. — Я все рассказала господину Голланду еще вчера.
61
Простите (фр.)
— J'ai compris [62] , —
Он в упор посмотрел на меня:
— Вы совершали свою прогулку в тумане до или после разговора с госпожой Венд?
— После. — Я поднял голову. — А в чем дело? Вы думаете, что я прячу госпожу Лоредо под одеялом? Или вы полагаете, что я встретился с ней ночью и помог бежать?
— А если бы вы ее встретили, вы помогли бы ей с побегом? — Он ткнул своим конвертовскрывателем в воздух и улыбнулся.
62
Я понимаю (фр.)
— Что это за вопрос?
— Pardon, господин Голланд. Вы любите госпожу Лоредо, не так ли?
— Да.
— Было бы вполне понятным, если бы вы захотели помочь ей.
— Вы считаете ее убийцей?
— О, разумеется, — любезно подтвердил он, — naturellement [63] , господин Голланд.
Внезапно я запаниковал: надо предупредить Сибиллу. Я должен укрыть ее в безопасном месте. Сейчас полицейские пойдут по отелям, теперь ее ищут. Если они ее найдут, то арестуют.
63
Конечно, естественно (фр.)
Мне вдруг стало невыносимо жарко. Я закрыл глаза и застонал.
— Для вас это большое malheur [64] , господин Голланд. Я питаю к вам симпатию. Позвольте один вопрос?
— Какой вопрос, господин комиссар?
— Зачем вы пришли ко мне?
Мне удалось ответить нормальным голосом:
— Я хотел справиться, продвинулось ли ваше расследование и можно ли мне уехать.
Он странно посмотрел на меня и ответил:
— Мы сняли ваш карантин. Госпожа Лоредо больше от нас не уйдет. Вы можете покинуть город, если хотите.
64
Несчастье (фр.)
— Спасибо.
— Куда вы намерены ехать, господин Голланд?
— Пока не знаю.
— Сообщите нам, пожалуйста, когда будете знать.
— Непременно, господин комиссар.
Сибилла. Сибилла. Сибилла.
Я заметил, что Петра смотрит на меня, пристально и значительно.
— В чем дело? Почему вы на меня так смотрите?
Полицейские. Счет пошел на минуты. Мне надо идти. Но я не должен давать повод к подозрению. Я должен выглядеть совершенно спокойным. Спокойным и уравновешенным.
Петра ответила:
— Потому что мне вас жаль, господин Голланд.
Мне самому себя жаль. Я был тем, что американцы называют self-pity-man [65] . Все интеллигенты жалеют себя. Мой бог рухнул, и я пытаюсь уклониться от последствий. Таксист из Мюнхена был абсолютно прав.
— Благодарю вас за сочувствие, — сказал я Петре.
Было девять часов сорок пять минут. Я прохромал к выходу. По лестнице я проскакал на одной ноге, чтобы было быстрее. Полицейский у ворот снова отсалютовал. Я шел быстро, как только мог, к своей резиденции. На углу у кафе Томазелли я резко обернулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто за мной.
65
Человек, испытывающий жалость к самому себе. (англ.)
На улице было так же пусто, как и в кафе.
Заспанный официант зашаркал мне навстречу:
— Доброе утро, слушаю вас!
— Кофе, — ответил я. — Где у вас телефон?
Он махнул рукой:
— Там, сзади.
Я быстро вошел в маленькую обитую кабинку, полистал телефонную книгу, бросил монетку и набрал номер.
— Отель «Эксцельсиор», здравствуйте!
— Госпожу Лоредо, пожалуйста.
— Минуточку.
Потом я услышал ее голос:
— Алло?
— Это Пауль. Ты должна срочно покинуть отель.
— Да, Пауль.
— Они тебя ищут.
— Да, Пауль.
— Нам надо увидеться.
— Где?
Об этом я уже подумал:
— Езжай в кинотеатр «Новости дня» у моста. Чемодан оставь в гардеробе. Я буду сидеть в двадцатом ряду. Через четверть часа. Все поняла?
— Да, Пауль.
Я положил трубку и вернулся за столик. На нем уже стоял кофе. Но я пролил полчашки, когда стал его пить. Мои руки дрожали как в приступе лихорадки.
22
Потом я заказал у стойки срочный разговор с Франкфуртом. Все приходилось делать очень быстро, у меня больше не было времени. Через три минуты ответили из моей редакции. Я попросил Калмара — он был надежным другом.
Я спросил его:
— Что у нас есть о контрабанде кофе из Зальцбурга в Германию?
— Ты имеешь ввиду из неопубликованного?
— Да. На кого у нас больше всего материала? Кому мы можем больше всех навредить?
Он немного подумал и сказал:
— Алисе Тотенкопф, она там самая злостная нарушительница.
— Она еще при деле?
— Еще как! А что с тобой? Зачем она тебе понадобилась?
— У меня нет времени. Дай мне ее адрес.
— Подожди, спрошу в архиве.
Я подождал. Через минуту Калмар сообщил:
— Она проживает в доме двадцать четыре по Бурггассе. Телефон…
— Не нужно. Я пойду прямо к ней, иначе она сбежит от меня.
— Что случилось, Пауль?
— Пока, — я положил трубку.