Господа осеннего пути
Шрифт:
—Прокусывай и пей, Яла не простит нам смерть своей любимой зверушки,–подсовываю ему свое запястье.
—Он…она не выживет,–на мое запястье капают капли. Дагон отворачивается от меня, с силой и под его стон тяну обратно,–пей, я сказал! Я чувствую ее…ее боль…она жива…пока…
Яла
Я еще помню эту боль…уже было…чтобы жить дальше, запихала ее на самые задворки сознания и всякой приятной ветошью припорошила. И вот опять.
—Что, долюбилась–додоверялась?–не иначе, это подсознание и вылезло, на последний разговор, так понимаю.
—Что молчишь, чувствую же, в себе. Не в себе была, когда поверила этим
—Паршивые, жду, когда сдохну,–у меня болит даже каждый волос на голове, лежу в какой–то луже, сильно подозреваю в какой, ничего не вижу…а боль…сейчас она даже почти терпима…по сравнению с тем, что было.
—Где он?–беседа с с собственным внутренним голос, дело, несомненно, полезное и увлекательно, но потом…все это снова…не готова.
—Подорвался куда–то…сначало вой из вашей пещерки раздался, видимо, оценил масштаб своей симпатии. И дальше три варианта…либо какие травки тебе искать, либо портал открывать…сейчас–то ты только падальщиков заинтересуешь…
—Для внутреннего голоса больно ты хамоват,–«едет крыша не спеша, тихо шифером шурша»
—А ты для употребленного по всякому биологического объекта больно разговорчивая, еще минут десять назад напоминала трехдневный труп…правда, меня не узнаешь?
—Правдее не бывает, мил человек…И, кстати, почему боль терпимая стала?
—Потому, что свой яд в тебя впрыснул…девон я, помнишь?–ага, крыша все–таки еще при мне.
—Понятно…с чего вдруг помочь решил…ведь, вроде как, для тебя, для контракта твоего, все удачно сложилось?
—Сам не знаю…полагаешь, зря?–и судя по звуку, чешет голову.
—А это понятно будет, когда яд действовать перестанет…и Макс вернется.
—Правда же…Ты идти можешь?
—А куда двигаться–то будем, и не уверена, что могу? Да и найдет…по эмоциям, по крови.
—Будем надеяться, что не этот первый найдет…понятия не имею, где мы, вы с ним порталами скакали, как бешенные козы, ну и я по следу за вами.
—Там же, вроде, не получалось порталы открывать?–пытаюсь как–нибудь по другому расположиться, боль явно возвращается, пока не в полную силу, лизнет то одну часть тела, то другую и отступает…но пока отступит, я успеваю покрыться липким потом, предвкушая, когда она вернется в полную силу.
—А вот у него получилось, у скотины, ну и я по следу, мышкой метнулся. И нам пора отсюда метаться…мышкой, кошкой, кем угодно, только быстро и далеко.
Я пробую как–то зацепиться взглядом за моего неожиданного спасителя…полностью не получается, но и того, что получается хватает для опасений.
—Ой, ладно…после твоих–то…Мужчин? Мужей? Господ? Потребителей? Как правильно?
—Всего понемногу…
—Тааак,–девон настораживается и даже к чему–то принюхивается,–твой потребитель возвращается, будет ждать родственного воссоединения или идем? Как–то не тянет меня с ним встречаться, не полезно это для здоровья, даже для моего…а с твоим и так все понятно.
—Знаешь, как ходок я сейчас тоже очень не очень,–опять кривлюсь, боль возвращается все настойчивее.
—Должна будешь,–и меня одним движение взваливают на плечо, и сразу припускает энергичной рысцой.
Макс
Я так давно без нее…так жалею, что не воспользовался шансом, не присвоил ее себе на Земле, когда был для нее «просто Максом, своим, в доску, парнем». Мне так давно плевать на
Очнулся от чувственного угара как вынырнул из омуту, на мне, в руках Яла…без сознания…окатило страхом, очень много крови, очень много ран, укусов…моих укусов…только бы не внутренние разрывы, осмотрел осторожно, все внешне, уже легче…
Пробую напоить своей кровью, без сознания, не глотает. Я не боюсь, что очнется и не поймет. Кто же меня и поймет, если не она. Не боюсь, что не простит, простит, боюсь лишь упустить из вида, потерять…но надо остановить кровь, найти воду, еду…
—Девочка моя, подожди меня, сейчас найду травы, заварю…все пройдет…все…и будем здесь только мы,—устроил поудобнее, накрыл остатками нашей одежды,–я скоро…
Яла
—Слушай,–пытаюсь выровняться на плече,–я соображала плохо, сейчас тоже не лучше, но, кажется, мне надо поговорить с Максом, нельзя так от него убегать, не правильно…мы столько времени не…он без моей крови…вот и сорвался…да, стой, говорю!
—Блаженная, как есть блаженная! Поговорить? Это тебе от разговоров с ним так накрыло? Тебе маловато показалось? Сматываться надо, а не говорить!
—Он меня не убил? Не убил…а мог…с собой не справился…И, чтобы ты знал, Макс …из моих «потребителей», если тебе угодно…самый вменяемый и адекватный. Так что, пристрой меня, куда к деревцу прислони, а сам хочешь, где рядышком поброди, поговорим, потом тебя позову, хочешь, подальше уйди, через сутки возвращайся, будем вместе думать, как отсюда выбираться.
—Да ты, я смотрю, заядлая оптимистка, через сутки,–хмыкает, но скорость не снижает, вот ведь упертый…чудак,–тебе сильно так повезет, если через сутки жива еще будешь. Тебе помощь медицинская нужна, квалифицированная помощь,–воздух пронзает плач-вой, даже думать не надо, чей,–а не вот это все.
—Стой, говорю! Судя по «этому всему», Макс вернулся и сейчас нас нагонит, тебе, вообще, это надо?
—Мне это не надо…но почему-то по другому не могу…
Этот жуткий плач раздается ближе…намного ближе…Девон это тоже понимает…и останавливается…
—Твоего же…
—Спускай меня осторожно и отходи,–мне не видно Макса с такой позиции…но я его чувствую…
—С этим нельзя договариваться…к этому не то, что подходить, а для сохранения психического здоровья, даже смотреть в его сторону не рекомендую…
—Ставь меня на землю!
—Полностью согласен с предьидущим оратором.
Грей, чтоб его…Грей…
—Ставь меня на землю,–шепчу,–теперь точно ставь, без разговоров, и мотайся отсюда, куда подальше.
—А ты кто такой? Ты для Высших медом что ли намазана?–и кто бы меня, умную такую, слушал…