Господин Малоссен
Шрифт:
«Я больше интересуюсь Ренуаром, чем Бергманом».
«Марш наверх!»
Жюли услышала, как Клеман шагает по ступенькам. Она представила, как он поднимается в кабинет старого Иова, освещая себе путь фонариком, крайне возбужденный кинематографичностью происходящего. Что он только себе не напридумывал, карабкаясь по лестнице из «Правил игры» к своей судьбе. Жюли услышала, как он прошептал:
«Вот я на месте. Дверь кабинета. С той самой табличкой».
И раздраженный ответ Барнабе:
«Ну так входите,
Жюли четко расслышала поворот ручки.
Перешептывания Барнабе и Клемана стали едва слышны: надо осмотреться в джунглях кабинета, сориентироваться, отыскать три возможных тайника. «Нет, – шептал Клеман, – нет, это не здесь. – Хорошо, посмотрите на каминной полке…»
Тихо-тихо, пока вдруг не раздается женский голос:
«Что вы здесь делаете?»
И мгновенная, невероятная реакция Клемана:
«Дьявол, как вы красивы! Он говорил, что вы красивы, но я не думал, что настолько! Спрячьте оружие, вы можете пораниться».
Стоп. Перематываем назад. Включаем.
– Дьявол, как вы красивы! Он говорил, что вы красивы, но я не думал, что настолько! Спрячьте оружие, вы можете пораниться.
«Невероятно, – подумала Жюли. – Клеман сделал вид, что узнал эту девицу. Моментальная реакция. Ни капли удивления».
Заинтригованная этим «он», девица засомневалась:
«Кто вы?»
Клеман повел игру дальше:
«Не знаю, должен ли я это говорить, но ему особенно нравятся ваши веснушки».
Девица хихикнула:
«Мне лучше знать, что ему нравится… Что ты-то здесь забыл?»
Очередной мгновенный ответ:
«Да я за фильмом пришел, что же еще!»
За несколько минут до смерти Клеман играл. Клеман играл свою роль. Клеман снимался в своем собственном фильме. Клеман Судейское Семя играл свою жизнь. Все его чувства были обострены близостью опасности, и он произносил возможные реплики совершенно неизвестного ему сценария. Попутно он передавал Барнабе как можно больше информации. Он описывал свою собеседницу!
«Вы хромаете? У вас болит колено? Он мне не говорил, что вы хромаете.
– Фильм отправили еще позавчера.
– Отправили, но не получили. Поэтому я здесь.
– Как это – не получили? Казо сам его повез, позавчера».
Стоп. Назад:
– Казо сам его повез, позавчера.
Дальше. Голос Клемана зазвучал жестче: «Тогда почему вы еще здесь? Если фильм отправили, значит, и сами должны были вернуться. Вас же ждут! Или что, прокатить нас вздумали?»
Невероятно!
«Это наше личное дело. При чем здесь Король?»
Назад!
– При чем здесь Король?
… здесь Король?
Потом внезапно вклинивается мужской голос.
«С кем ты разговариваешь?»
И
«Как? Мы уже больше не в театре?»
Мужской голос:
«И ты тоже в деле?»
Женский голос:
«Кажется, Казо не доехал».
Клеман накручивает:
«Король послал меня за фильмом».
Стоп! Стоп! Назад! Снова!
– Как? Мы уже больше не в театре?
– И ты тоже в деле?
Еще раз!
– Как! Мы уже больше не в театре?
Он его знает. Клеман знает этого типа!
– И ты тоже в деле?
И тот тоже знает Клемана.
– Как! Мы уже больше не в театре?
Клеман его знает, но не настолько хорошо, чтобы вспомнить его имя.
Голос девицы:
– Кажется, Казо не доехал.
И Клеман сразу в ответ:
– Король послал меня за фильмом.
Но голос его заметно дрожит. Он не ожидал встретить там этого парня. Но, если его послали за фильмом, он должен был знать, что там был этот тип. И тот сразу это просек.
Голос парня:
«Да? Это с фонариком, что ли? И без предупреждения?»
Запаниковавший Клеман:
«Мы думали, что вы уже свалили. Ведь так договаривались, или нет?»
Голос парня:
«Кто договаривался?»
Крик Клемана:
«Только тронь меня, все расскажу дочке вьетнамца!»
Голос девицы:
«Держи его!»
Затем серия глухих ударов.
И тишина.
Жюли, склонившись над магнитофоном еще раз прокручивает назад.
– С кем ты разговариваешь?
– Как! мы уже больше не в театре?
– И ты тоже в деле?
– Кажется, Казо не доехал.
– Король послал меня за фильмом.
– Да? Это с фонариком, что ли? И без предупреждения?
– Мы думали, что вы уже свалили. Ведь так договаривались, или нет?
– Кто договаривался?
– Только тронь меня, все расскажу дочке вьетнамца!
– Держи его!
«Дочка вьетнамца? – подумала Жюли. – Жервеза? Жервеза… При чем тут Жервеза?»
– Жюльетта, как по-твоему, кто эта дочка вьетнамца?
Жюли встала.
– Теперь мне правда пора, Барнабе.
– Возьми переговорное устройство, чтобы мы могли говорить не только здесь. Взгляни на диване, под подушкой, слева. Я приготовил, специально для тебя.