Господин Малоссен
Шрифт:
В холле метрдотель вздумал ее «завернуть». Она судорожным жестом пресекла эти попытки и прошла прямо. Незаметно проскользнув мимо нее, метрдотель первым достиг внушительной двери и распахнул ее перед посетительницей.
Благородное собрание обратилось было к ней. Но так как в безутешных вдовах здесь не было недостатка, взгляды тут же покинули Жюли и разговоры возобновились; каждый смотрел через плечо своего визави в поисках более значимого собеседника. Взгляды – прячущиеся, устремленные вдаль, косые, алчные… Жюли проходила перед глазами кинематографа. Она искала. Она нашла. Сначала
– Рональд?
Он подскочил, будто очнувшись.
– Кто здесь?
Да, старый человек. Спал себе спокойно.
– Это я, Рональд, я – Жюльетта.
Он обернулся, не веря своим ушам.
– Жюльетта? Крестница Иова?
– Да, это я.
– Что ты здесь делаешь, моя красавица? Полиция тебя уже обыскалась!
– Знаю, Рональд, знаю. Но я не убивала старого Иова. Можно вас на пять минут?
– Конечно, конечно!
– Наедине, Рональд.
Нетерпеливый жест:
– Никогда в жизни не говорил и не спал с двумя сразу.
Секрет его успеха.
– Рональд… отчего умер Король?
– Невозможно узнать.
– Как это невозможно?
– Его жена нашла его здесь вчера вечером в каком-то странном состоянии. Она сразу позвонила в клинику Нейи.
– В странном состоянии?
– Она была напугана. Онемела от ужаса. Пришлось дать ей снотворное. И в больнице молчат как рыбы.
– Убийство?
– Нет. Врач выдал разрешение на похороны. Король скончался два часа назад. Видишь, ждем, когда привезут тело.
– Самоубийство?
– Тоже нет.
– Давно вы с ним виделись?
– Мы встречались каждый день, последний раз во вторник вечером.
– Вы что-то готовили?
– Покупку и распространение. Очень трудно было все это провернуть. Сложности всякие. Это меня совсем измотало. Международный проект. Все в деле. Американцы, японцы, Европа… Событие всемирного масштаба. Исключительная культурная акция. Творение творений.
– Вы можете мне еще что-нибудь сказать?
Какой-то высокий молодой человек приблизился, держа в руке стакан, в котором пузырилось, растворяясь, лекарство. Рональд строго пригвоздил его к месту:
– Я разговариваю.
Человек исчез. Испаряющийся секретарь.
Рональд взглянул на Жюли.
– Ты знала, что Иов всю жизнь снимал один фильм?
«О боже мой…» – подумала Жюли. И ответила:
– Конечно!
Рональд вспылил:
– Конечно! Как это «конечно»? Даже я
– Только родные были в курсе, мне кажется…
– Родные! Разве семьдесят пять лет дружбы не стоят всех родных вместе взятых!
Несколько голов обернулось. Львиный взгляд вернул их в прежнее положение.
– А какое отношение имеет к этому Король? – спросила Жюли.
– Он нам как раз и продал фильм Иова.
«Ну вот, – подумала Жюли, – так я и знала…» На свой страх и риск она задала еще один вопрос:
– С согласия Иова?
Рональд де Флорентис посмотрел на нее так, будто она с луны свалилась.
– Естественно, с его согласия. Контракт в двести страниц. Глухо со всех сторон, не подступишься. Ты знаешь Иова!
«Вот именно, – подумала Жюли, – я знаю Иова».
– И о чем этот фильм? – спросила она рассеянно.
– Как раз этого никто и не должен был знать до самого просмотра, – отрезал Рональд. – Никто, так записано в контракте. Секретность в данном случае – нерв продвижения на рынке. Если хочешь, чтобы все пришли смотреть, нужно, чтобы никто ничего не знал заранее.
– И вы закупили по баснословной цене фильм, о котором никто или почти никто ничего не знает?
– Прежде чем прийти ко мне, Король уже предлагал его нескольким продюсерам. Три-четыре человека, из тех, кто решает, видели этот фильм. А в нашем деле появление этих четверых говорит само за себя.
– Вы тоже к ним относитесь?
– Нет. Я всего лишь посредник. Я свожу финансирование с тем материалом, который мне предлагают, вот и все. И можешь не сомневаться, меня так и распирает от любопытства. Семьдесят пять лет в друзьях! Уникальное творение! И ничего мне не сказать! Ни показать! И продать все этому…
Но тут он вдруг вспомнил, что находится в доме этого… И ждет, когда привезут тело этого…
Жюли стало его жаль.
– Вы купили нечто, чего вы не видели?
– Да, через посредников. При том – не какая-нибудь мелкая сошка. Открылись все краны легальных денежных потоков. Они хотят превратить это в событие века.
Затем прибыл Король. В гробу. Завинченном наглухо. Напоминавшем его собственный дом. Все стали подходить по очереди. Кроме Сюзанны.
Жюли пошла за ней к выходу.
На улице она шла за ней, на некотором расстоянии.
А потом обогнала ее на лестнице в метро, на станции «Помп».
И, подвернув лодыжку, развалилась прямо перед ней, крича от боли с итальянской несдержанностью.
Сюзанна бросилась к ней.
– Как дети? – спросила Жюли в промежутках между двумя потоками ненормативной лексики из самого сердца Рима.
– Жюли? – удивилась Сюзанна, склонившись над ее лодыжкой.
– Как дети? – повторила Жюли ей на ухо.
– Хорошо, – прошептала Сюзанна, – очень хорошо. Кто-то подкинул кассету матери Бенжамена. По ней определили, что вы невиновны, и запись – тому подтверждение. Но они там не слишком торопятся. Вы их знаете…
– Кассета?
Подошел какой-то прохожий, заявив, что он врач. Но едва он прикоснулся к лодыжке Жюли, как тут же вскочил как ошпаренный.
Жюли подняла страшный крик, сдабривая итальянскую речь перцем ругательств: