Господин посол

Харрингтон Уильям

– Ладно, тогда ответ - нет, - буркнул Фрэнк.
– Сейчас я никого не знаю, кто взял бы меня в долю. Приходится быть на подхвате.

Он покосился сначала на Адель, потом на Саймона, и добавил:

– Кому как не вам это знать.

Той ночью Адель спала с Фрэнком. Она хотела заманить его к себе, но он не желал проводить ночь вне квартиры, поэтому она согласилась пойти к нему и даже не жаловалась, когда таксист их высадил за пять или шесть кварталов до места. Раньше она ни разу не была в его квартире и ни разу не проводила с ним ночь, хотя перепихнуться им случалось.

Фрэнк

помнил время - как давно это было - когда спал, как убитый. Но слишком много лет прошло со времен армейских казарм и тюремных камер, и он утратил способность проваливаться в сон настолько глубоко, чтобы терять всякие контакты с окружающим. Поэтому он слышал, как через пару часов после того, как они угомонились, Адель встала и погасила свет. Он дремал, когда она соскользнула с кровати и пропала в темноте, но знал, что она встала. И когда время, вполне достаточное, чтобы воспользоваться душем, миновало, а её не было, он проснулся окончательно и прислушался.

Вначале он её услышал, потом нащупал взглядом темную тень в мраке комнаты. Она перерывала его вещи.

Очень тихо и медленно Фрэнк нащупал платье, которое Адель швырнула на стул у кровати. Есть, здесь. Без него она не уйдет, поэтому можно просто подождать.

Он лежал и слушал, как она открывала ящики и рылась в его гардеробе. И пока он так лежал и слушал, злость раздулась до безумной ярости. И когда она вернулась и нагнулась - платье взять, подумал он - он выбросил вперед кулак что было сил.

Что-то хрустнуло. То, во что пришелся удар, поддалось и хрустнуло, и он почувствовал, как она отлетает назад. Адель споткнулась о стул, ударилась в стену и тяжело рухнула на пол.

Она не кричала. Все, что он слышал, когда она падала - сдавленный стон, а потом - испуганное хныканье.

Фрэнк включил ночник.

Обнаженная, она скорчилась на полу, перегнулась пополам и обеими руками закрыла лицо. Когда зажегся свет, она отняла руки и подняла глаза, и он увидел, что кулак попал в челюсть и свернул её набок. Меж её пальцев текла кровь, ещё одна струйка вытекала из уголка рта. Наверно, он ей выбил несколько зубов.

Фрэнк перекинул ноги через спинку кровати и сел над ней, все ещё не разжимая кулаков.

Адель харкала и давилась кровью. Потом съежилась и попыталась отползти назад, будто могла пройти сквозь стену.

– Нашла, что искала?
– поинтересовался он.

Она уставилась на него с невыразимым ужасом и, казалось, не услышала вопроса. Он повторил.

– Ну что, Адель? Нашла, что искала? Да подними свою задницу с пола! Встать!

Теперь Адель услышала и с трудом встала на колени. Больше подняться она и не пыталась. Так и ползла на коленях, бормоча что-то неразборчивое. Кровь и слюна текли изо рта, слезы мешались с кровью на щеках. Она опустила руки и сжала их перед грудью.

Он смотрел на неё с отвращением.

Вот что он чувствовал: ни злости, ни жалости, только отвращение. Наверное, следующее её действие могло показаться забавным: она сжала руками груди и подняла их ему навстречу; но забавным это не выглядело, потому что ей было за сорок, а на вид - и того больше,

поперек живота тянулись шрамы, а коричневые соски казались двумя грязными пятнами на верхушках обвисших грудей. Он испытывал лишь отвращение, и все.

Резко отведя от неё глаза, он поймал в зеркале ванной собственное отражение. Он возвышался над ней как боксер, его волосатое мускулистое тело напряглось от ярости. Казалось, сейчас он обрушится на нее. Но Фрэнк расслабился и отвалился на кровать.

– Только не лицо, Фрэнк!
– молила Адель и ползла на коленях вперед, чтобы сосками дотронуться до его волосатых ног.
– Не уродуй мне больше лицо, Фрэнк, пожалуйста!

– Что ты искала?
– холодно спросил он.

Она вытерла кровь с подбородка тыльной стороной руки.

– Аспирин. И все. Голова болит.

– Думала, найдешь его в моем гардеробе?

Адель принялась всхлипывать. Она крепко закрыла глаза, лицо её искривилось, и она заплакала.

– Я знаю, чего ты хотела, - сказал он.

– Только не трогай лицо!

– Не собираюсь я тебя трогать, - отмахнулся он.
– Иди в ванную, умойся и убирайся отсюда.

Адель поползла в ванную. Там она пробыла довольно долго, плескаясь холодной водой. Он все это видел. Когда она оправилась и вытерлась его полотенцем, с того долго пришлось ополаскивать кровь.

Фрэнк сидел на кровати и ждал. Потом дотянулся до бутылки и отхлебнул бурбона.

Когда Адель вышла, лицо её стало уже опухать и чернеть с той стороны, куда пришелся удар. Одеваясь, она все ещё что-то твердила. Говорила, что надеется, он забудет, как она пыталась его обокрасть, поймет и вспомнит о ней, если снова подвернется выгодная сделка. Говорила, что славно на него поработала, что женщина с красивым лицом и хорошей фигурой может быть большим подспорьем практически в любом деле. Говорила, как тяжело в Нью-Йорке женщине, к тому же одинокой...

Она не спускала с него взгляда, пока говорила, и при всякой паузе ждала, вдруг он что-то скажет. Он продолжал молчать, и она начинала говорить снова.

Фрэнк отхлебнул из бутылки, щедро плеснул в стакан и, не говоря ни слова, протянул ей. Она залпом выпила, надела платье, запихнула груди в лифчик, отчего они соблазнительно выперли из выреза, и застегнула ожерелье из цветных стекляшек.

В четыре утра Адель оказалась на улице. Фрэнк следил в окно, как она уходит прочь мимо мусорных контейнеров и помойных баков. На углу она повернулась, увидела его в окне и помахала. Опухоль на щеке разрослась уже так, что глаз заплыл.

6 июня

Ранним воскресным утром Патрисия шагала по Сикес-стрит. С вечера слегка моросило, и теперь на улице царили сырость, мрак и гробовая тишина. Она спешила проскользнуть в тени, избегая пятен света и стараясь не шуметь.

Она боялась. С месяц назад два наркомана поймали её прямо возле дома, втолкнули в подвал и отобрали часы, ожерелье и деньги. Наркоманы были совершенно одуревшие, настолько жестокие и безжалостные, что дважды отвесили ей оплеухи просто чтобы убедиться, что она не закричит. Теперь она одна боялась пройти мимо даже днем.