Господин посол
Шрифт:
Он успел одолеть вторую кружку, когда его позвал Майк, третью он прихватил с собой в заднюю комнату.
– Садись, - кивнул Майк на стул сбоку от стола, за которым сидел сам. Шляпа валялась на столе, а он восседал, сцепив руки поверх живота. Толстяком назвать его не получилось бы, но упитан он был вполне, и животика хватало, чтобы удобно расположить на нем руки. Воротничок белой рубашки был расстегнут, галстук ослаблен. Пиджак висел на соседнем стуле.
Фрэнк сел. Он огляделся и заметил, что парочка ребят Майка, сидящих за другим столом, за ним наблюдает.
– Сто лет не виделись, -
Фрэнк кивнул.
– Все так же в гараже, м-м? Когда твое условное заканчивается?
Фрэнк потер подбородок.
– Черт меня подери, ты же знаешь, что это такое. Они могут держать меня на крючке ещё лет десять, если пожелают.
Майк пожал плечами.
– Нет, этого не сделают. Тебя и так уже просрочили.
– Я, черт побери, и не сомневаюсь.
Майк снова пожал плечами.
– Как я слышал, тебя это не слишком стесняет. По слухам, дела у тебя идут неплохо.
– Так, ерунда, - отмахнулся Фрэнк.
– Я слышал про дело с бланками рецептов. Не думаю, Фрэнк, что это было разумно.
– Секрет в том, чтобы не жадничать, - возразил Фрэнк.
– Я не жадничаю.
На столе у Майка стоял стакан красного итальянского вина, и он немного отхлебнул. Фрэнк глотнул пива.
– Девчонки у тебя нет?
– спросил Майк.
Фрэнк покачал головой.
– Я думал, есть.
– Уже давно нет.
– Гм, - пробурчал Майк.
– Так чем ты занимаешься - кроме бланков, я имею в виду?
– Сейчас ничем.
Майк улыбнулся.
– И потому пришел ко мне?
– Не совсем.
– Угу-у. Что я могу сделать для тебя, Фрэнк? У тебя что-то на уме, разве не так?
Фрэнк отпихнул бутылку со стаканом, стиснул руки и облокотился на стол.
– Я хочу войти в дело. Мой срок в один прекрасный день закончится, как ты и говорил, и я снова хочу войти в дело. Ты знаешь, что я за человек, что я могу. К тому же у меня есть, что вложить - примерно тридцать тысяч. Я никого не обвиняю, что все свалили на меня. Теперь я лучше понимаю. Но, думаю, свое я заслужил, не так ли? Три года я пахал на синдикат, потом три года кручусь в одиночку, отрезанный от всех, как будто сделал глупость. Ты разве никогда не берешь людей назад?
Майк поднял бокал с вином, грея его ладонями, громко вздохнул и покосился на своих ребят.
– Для парня, который твердит про свою изоляцию, ты неплохо поработал. Тридцать тысяч... Совсем неплохо.
– Ерунда, - буркнул Фрэнк.
– Ерундовая работенка. Взять и отдать, как говорят у нас дома.
Майк снова тяжело вздохнул и спросил:
– Ладно, чего ты хочешь? Ведь не хочешь снова стать солдатом?
Фрэнк покачал головой и невозмутимо ответил:
– Нет.
– Не думаю, что ты снова захочешь работать в порту, продолжал Майк и, увидев, что Фрэнк качает головой, добавил.
– Там все равно летит к чертям.
Он отхлебнул вина.
– Аэропорт... Не думаю, чтобы тебе там понравилось. Не знаю, можно ли взять тебя к парню вроде Фантори. Его люди делают крутые бабки, но вряд ли они себе позволят якшаться с человеком твоей репутации. Слишком непредсказуемым.
– Фантори?
– переспросил Фрэнк. Этой фамилии он не знал.
– Фантори, Готлиб, Батлер, де Майорибус... Ну, знаешь...
Фрэнк
– Героин?
– Ага. Они тебя не возьмут. Не думаю, что хоть один решит попробовать.
– Это не то, о чем я думал.
Майк пожал плечами и скривил рот.
– Вот как? Ну, а о чем ты думал?
– Вроде того, о чем я говорил. Я хочу купить долю в деле. Вроде... ну, возьмем эти чертовы белые комбинезоны. Что-то вроде этого, дело, которое поддерживают наши друзья. Чистка обуви. Производство сигарет. Кто-нибудь, кто сможет использовать пай в тридцать тысяч и будет хорошим напарником.
Майк улыбнулся и покачал головой.
– Ты ненормальный. За тридцать тысяч ты не войдешь даже в союз чистильщиков ботинок.
– Я не сказал, что мне нужно все. Я только хочу долю.
Майк высоко поднял брови, сжал губы и, казалось, о чем-то задумался.
– Ну, - сказал он, - это непросто. Чем мы будем поощрять своих солдат, если станем раздавать такие куски людям вроде тебя?
– Я не прошу дать. Продай.
– За тридцать тысяч?
Фрэнк нетерпеливо покачал головой.
– Ладно, тогда не за тридцать. Я сказал, что готов вложить в дело тридцать тысяч. Но ты знаешь, что я могу предложить. Знаешь, чего я стою.
Майк многозначительно покосился на одного из своих телохранителей.
– Фрэнк, - сказал он.
– Давай посмотрим в лицо фактам. Когда ты был солдатом...
– Я отслужил свое.
Майк кивнул.
– Ладно. Когда ты был солдатом, ты хорошо делал свое дело, и все это ценили. Потом...
– Потом я переключился на себя, - перебил Фрэнк.
– Ладно. Сколько я буду отравой для всех?
Руки Майка обхватили стакан, он принялся поглаживать пальцы друг о друга.
– Сейчас, - сказал он, - ты пришел ко мне и сказал, что у тебя есть тридцать тысяч. Но знаешь что? Я бы хотел, чтобы ты пришел ко мне с пустыми карманами, разбитым и отчаявшимся. Потому что ты наделал глупостей, чтобы добыть эти деньги. Ты горяч, парень. Ты этого не понимаешь? Слишком горяч! Твои проклятые рецепты ходят по всему городу, и если хоть один из сопляков, которым ты их продавал, расколется, тебе конец. Если хочешь совета, убирайся к дьяволу из Нью-Йорка. Сбеги из-под ареста. Черт возьми, до тебя никому нет дела. Пока хватятся, тебя и след простыл, и никто не станет интересоваться, куда ты делся. Но не проси опять принять тебя в дело. Когда-то мне удалось найти тебе место солдата. Ты отличный парень, Фрэнк. Я рад, что ты со мной работал. Но теперь... Боже, только не это!
Вторая в тот день встреча была назначена на восемь в его кабинке в "Ля бель фуршет". Там он появился в хорошем костюме, в белой рубашке с подходящим галстуком - ещё до того, как пришел тот парень с друзьями.
Их было четверо: конечно, Скотт, который позвонил и попросил о встрече; парень постарше, которого они звали Джошем - из тех типов с большим самомнением, которые совсем неплохо выглядят, а их спокойствие даже облагораживает душу, и парочка аппетитных девчонок. Девушка по имени Джуди была маленькой, темненькой и очень нервной. Та, которую называли Патрисией, была прекрасно сложена, но казалась более хладнокровной, замкнутой и не слишком дружелюбной.