Господин посол
Шрифт:
– Ты все ещё работаешь в той студии?
– спросил он.
Она кивнула.
– Я подумал, может, ты завязала.
– Нам всем сейчас приходиться зарабатывать где только можно, вздохнула она.
– Сам знаешь, предстоят немалые расходы.
Фрэнк кивнул. Он жадно глотал пиво и оглядывался в поисках официанта. Патрисия грела в ладонях обещанный бокал мартини.
– Ты...
– начал было Фрэнк, но запнулся, сурово нахмурился и накрыл ладонью её руку.
– Какого дьявола, это ещё что? заметив две отметины, взревел он.
Прошлой ночью они со Скоттом
Она вырвалась из его хватки и решительно отрезала:.
– Впервые видишь? Сам знаешь, что это такое.
– Да, черт возьми, - кивнул он.
– Это героин?
– Нет-нет, - запротестовала она.
– Просто стимулятор, и то немного.
– Просто стимулятор, - сердито передразнил он.
– Те парни, что напали на нас в субботу ночью, тоже кололи стимуляторы?
– Нет, они сидели на героине.
– Неужели? Ты их знаешь?
Она покачала головой.
– Джош слышал, кто они такие.
Фрэнк снова схватил её руку и притянул поближе к свету, чтобы лучше рассмотреть отметины - не слишком сильно, но крепко.
– Пэтти, ради Бога!
Она слабо улыбнулась.
– Я трудный ребенок.
Он кивнул.
– Вот именно. Вернее ничего не слышал.
Она пожала плечами.
– Это моя жизнь, Фрэнк.
– Ну да, твоя... И что ты с собой делаешь? Господи Боже! Посмотри на себя, Пэтти! Просто посмотри на себя! Посмотри, черт возьми!
Фрэнк покачал головой.
– Не знаю, что тебе сказать, что с тобой делать, - потерянно пробормотал он, выпустил её руку и отвел глаза.
– Почему?
– поинтересовалась она.
– Я не возражаю, хотя ты ждешь именно этого.
– Ладно, - снова насупился он.
– Не понимаю, чего ты хочешь... для чего ты колешься. Не понимаю, для чего ты торчишь в той грязной студии. Не понимаю, для чего тебе весь этот революционный бред. Вот так-то. Вот мои слова. И делай, что хочешь.
Обеими руками она крепко сжимала бокал и задумчиво смотрела на него, крепко сжав губы.
– Знаешь, мне нравится, что тебя это волнует, - сказала она, совершенно не уверенная, что ей это и вправду нравится.
– Разве не забавно?
– Забавно, что я говорю тебе, что делать, - буркнул он.
– А самому-то похвастаться нечем...
Он невесело улыбнулся.
– Знаешь, такое бывает с парнями, которые только что отбыли срок. Они всегда лучше всех знают, как надо, как будто за решеткой стали знатоками. Но будь они такими чертовски умными, они туда бы не попали. А с теми, кто попал, такое получается ещё и потому, что их надежно охраняют, - он все так же невесело хмыкнул.
– За решеткой становишься мудрым, слово философ. Почему, как ты думаешь, заключение в грязной каморке порождает такое множество философов?
Патрисия покачала головой и неловко улыбнулась.
– Не знаю. Сколько ты там пробыл, Фрэнк?
– Ты хочешь знать?
– переспросил он.
– Я не хочу совать нос не в свое дело, - поспешно поправилась она.
– Я не скажу тебе того, что знать не
– Я был грабителем - одиночкой. Как кот, который гуляет сам по себе.
В ответ на его ухмылку Патрисия тоже улыбнулась..
– Правда?
– Ну ладно, это похвальба. На самом деле я был в банде, которая чистила квартиры. Очень изящно чистила. Мы очень осторожно разрабатывали план и тратили на него где-то с месяц. А когда приходило время, выносили все, что чего-то стоило - в буквальном смысле все: драгоценности, меха, картины и даже мебель. Ты не поверишь, какие штучки иногда хранят дома богачи. Я просто поражался. А мы грузили все в машину - и ищи ветра в поле.
– А как ты попался?
– спросила она.
– Я постоянно размышлял над этим, - вздохнул он.
– Ты же знаешь, в городе есть люди, которые заправляют такими вещами. Без их благословения ничего не происходит. Так вот, они эти дела не одобряли. До этого годами я на них работал, но так ничего и не добился и сидел на мели. Как и другие парни из нашей кампании. Поэтому мы стали проворачивать дела, не спрашивая позволения. И иногда я думаю, что когда про это узнали большие люди, им это не понравилось. И они стукнули в полицию.
– Ты говоришь про мафию?
– Я говорю про людей, которые правят Нью-Йорком. Как бы ты их ни называла.
– Они стукнут в полицию и про нас, если узнают, верно? спросила она.
Он отхлебнул пива.
– Возможно.
– Мне всегда было интересно, как люди относятся к реальной правде жизни, - протянула она.
– Узнаешь про такое - и не можешь поверить. Ты говоришь, что работал на них. Что ты делал?
– Кажется, я рассказываю тебе историю своей жизни, - заметил он.
– Извини.
– Да ничего. Что я для них делал? Ну, все так сложилось... После увольнения из ВВС я приехал в Нью-Йорк. И решил, что провинцией сыт по горло. Вот почему я тут остался. Некоторое время был таксистом, работал то тут, то там, и в конце концов меня занесло в порт, в доки. Мне удалось договориться с людьми, и меня поставили на пристани. Знаешь, как это бывает. У них там множество людей. И все под контролем. Другими словами, у нас постоянно крутились дела. Мы столько забирали с каждой выгрузки, как будто взимали налог.
Я был простым солдатом мафии. Одним из тех, кто сам таскает каштаны из огня. Ну, кто-то сдуру и донес. Видно, решил перестать платить оброк. Меня арестовали. Я отсидел четыре месяца. Но обо мне позаботились. Мне платили полное жалование плюс пятьдесят процентов за время за решеткой, и вот однажды я опять увидел голубое небо.
Вот ещё что: когда два года спустя меня взяли за грабеж, оказалось, что на меня даже не завели дела. Как бы там ни было, едва я вышел, мне сразу же нашли другое место. Поставили в аэропорт Кеннеди на ту же роль взимать оброк с воздушных перевозок. Но счастья я не чувствовал. Я был все тем же солдатом, и все также сидел на мели. Вот тогда я решил немного поработать на себя.