Господин следователь 6
Шрифт:
В двух конвертах обнаружились фотографические карточки корреспонденток. На одной изображена дама в летах, сидевшая в романтической позе — подбородок подперт рукой, глаза устремлены ввысь.
А вторая карточка интереснее….
— Ну-кась, чего это вы тут рассматриваете?!
Соавторка цапнула фотографию, вырвав ее из моих рук.
Я-то думал, что Анька с увлечением читает письмо Лейкина, а она, оказывается, все бдит.
— Я ее даже рассмотреть не успел! — возмутился я.
— И нечего там смотреть, — фыркнула Анька, деловито
— Так хоть красивая? — поинтересовался я.
— Кто? Спина или жопа?
Нет, моя воспитанница упорно не хочет становиться воспитанной особой.
— Анька, ты когда-нибудь видела картины с обнаженными женщинами? Это искусство.
— Искусство — это когда художник картину пишет. Он и сюжет выберет, и так сделает, чтобы лицо заметно. А тут — явилась в фотосалон, оголилась, а фотограф щелкнул. Где тут искусство-то? Одна срамота сплошная. И как ей не стыдно перед чужим мужиком оголяться, да еще такую похабщину писателю слать? Б… это, а не женщина.
— Ну, ты хоть слова-то выбирай,
— А что такого?
— Анна, чтобы я больше от тебя таких слов не слышал, — твердо сказал я. — Ты от меня хотя бы один раз матюг слышала? Услышу… Нет, ничего не сделаю, ругаться не стану. Но уважать перестану.
Нюшка на секунду задумалась, а потом начала подлизываться. Подскочив ко мне, обняла и прижалась к спину.
— Иван Александрович… Ваня… Вот, истинный крест, больше не повторится.
Я похлопал девчонку по руке, лежавшей у меня на плече. Кажется, стал немножечко отходить.
— Аня… Сама должна понимать, не маленькая. Я вообще такое не люблю, а от тебя услышать — вдвойне неприятно.
— Ну, ты прости, прости… Сама не знаю — как у меня вырвалось. Наверное, потому что ревную.
— Ревнуешь?
— А что такого? Пусть я и сестра, так ревность-то никуда не делась. Невеста — это ладно. Елена Георгиевна барышня славная, дай бог вам счастья. А тут-то что? Прислала вам голую… задницу, думает, вы польститесь. Ну, вы ж на такое не польститесь? Да, Ваня?
— Да ладно тебе… — усмехнулся я. — Я больше удивился, что кто-то осмеливается обнаженным фотографироваться. Ни разу такого не видел.
Чуть было не брякнул — мол, в вашу эпоху изображения в стиле ню еще не популярно. А про то, что не видел фотографий с обнаженными женщинами, про то не врал. В том смысле, что старинных фотографий. Целью такой не задавался. Наверное, в Интернете нашел бы.
Но лучше вернуться к делам.
— Что там издатель пишет?
Анька, превращаясь из девчонки-сестренки в деловую колбасу, доложила:
— Пишет, что первые два журнала с приключениями деревянного человечка раскупились мгновенно. Мол — авторский экземпляр первого выпуска он прислал, потому что успел отложить, а второго нет. Дескать — второй был, да сотрудники растащили, пока из типографии до редакции везли. У него один номер остался, для архива. «Осколки»
Теперь понятно, отчего в газетных киосках не было журнала.
Отрадно, что сказка пользуется таким успехом, но все-таки, хотелось бы и себе экземпляр получить. На полку поставить, украдкой любоваться. Нет, любоваться не стану. Как ни крути — плагиат, пусть и творчески переработанный.
— Еще пишет, что готов заключить с вами — с нами, то есть. долговременный договор — на пять лет. И аванс готов заплатить, не дожидаясь рукописей — две тысячи рублей. Остальное станет высчитывать по мере написания.
Две тысячи — сумма приличная, но господин Лейкин — он не только издатель, но и делец. Заполучить автора в пятилетнюю кабалу — мечта издателя. Но вот автор с этим категорически не согласен.
— Не будем, — покачал я головой. — Деньги получим, так их отрабатывать придется.
— А мы разве не отработаем? — удивилась Анька.
— Отработать-то отработаем, куда мы денемся? — усмехнулся я. — Но мы тогда будем к этому журналу привязаны. А вдруг что-то случится? Или нам более выгодный вариант предложат?
— Согласна, — кивнула соавторка и литературный агент.
— Так что — готовь ответ господину Лейкину. Мол — благодарим, но работать станем по факту — мы вам рукописи, а вы нам денежки. Так и надежнее, и честнее.
— Так и отпишем, — кивнула Анна. Вытащила еще одну бумагу: — Вот, посмотрите, тут в конверте еще ведомость нам прислали. Господин Лейкин приписал — бухгалтер передал, чтобы вы подписали. Но мне что-то непонятно…
Я посмотрел ведомость. Значилось, что г-н Чернавский получил от редакции сумму в «Триста двадцать восемь рублей и 80 копеек». Именно так — рубли прописью, копейки цифрами.
— Аня, сколько мы с тобой аванс получили? — на всякий случай решил уточнить я.
— Триста двадцать восемь рублей и восемьдесят копеек, — выдала Нюшка. — И еще восемьсот рублей редакция нам должна.
— Станешь ответ писать — напиши Лейкину, пусть он идет лесом.
— А что не так?
Ух ты, в кои-то веки я оказался толковее Нюшки в деловых вопросах. Да я герой и умница! С гордостью ткнул ей в цифры и пояснил:
— Ты, когда на почте наш гонорар получала — расписывалась?
— Ну да. Указала — что за господина Чернавского, а почтарь все заверил.
— Извещение о получении гонорара на почте для бухгалтерии имеет равную силу с подписью в ведомости. Значит, с нас пытаются слупить триста двадцать восемь рублей…
— А еще — восемьдесят копеек. — мрачно добавила Анька. Хмыкнула: — Значит, редакция нам заплатит потом не восемьсот рублей, а гораздо меньше. Жалко, что вы мне матерится не разрешаете, я бы сейчас поругалась. Но вы, если хотите — можете.
Я только рукой махнул. Ничего не меняется в этом мире. Всегда кто-то желает кого-то надуть. А уж издатель автора — в первую очередь[2].