Господин следователь. Книга восьмая
Шрифт:
— А как про деньги стало известно?
— Зинаида обычно все деньги из конторы не забирала, а тут все стала брать, — сообщила Лентовская.
— В каком смысле? — не понял я. — Из какой конторы?
Мария Ивановна пояснила:
— Из батюшкиной конторы, где у него расчеты производят. Покойный Дмитрий Степанович — батюшка Зинаиды, вместе с Иваном Андреевичем торговал зерном. Деньги свои тоже в наше дело вложил: часть в акциях — пароходство, Рыбинская биржа, Волжский банк, часть — в доверительном управлении. Потом он умер, а в наследниках только Вероника Сергеевна —
Еще бы! Три тысячи в год — все равно, что в моем времени миллионов двенадцать, а то и двадцать.
А Мария Ивановна продолжила:
— Вероника Сергеевна в позапрошлом году тоже отдала богу душу, стало быть, Зиночка теперь единоличная наследница. Ей ежемесячно выплачивалось по двести пятьдесят рублей, но она, иной раз, брала по сто, по сто пятьдесят рублей — мол, а зачем ей больше? Все у нее есть, всего хватает. По лавкам да швейным мастерским она не ходок, а сладости-то не так много и стоят. А начиная с весны — с апреля или мая, стала по двести пятьдесят брать, а потом две тысячи взяла в счет следующих выплат. Приказчики жалуются — мол, у них же лишних денег нет, все под расчет. Потом выяснилось, что Зинаида деньги в Санкт-Петербург переводит. Вот тут-то я и забеспокоилась. Стала приставать — а она только отмахивается и краснеет. О счастье проговаривалась, но постоянно приговаривала — не стану ничего говорить, чтобы не сглазить. Я к ней и так, и этак.
— Тоже объяснимо. Поверила в грядущее счастье, только спугнуть боялась. Еще, что вполне возможно, так называемый жених просил вашу подругу пока никому не говорить.
— Но я просто восхищена вашей работой! И то, как вы все правильно угадали. Словно клубок разматывали.
Если бы угадывал! Да я много читал о таких вещах, нередко случающихся в мое время. Что в двадцать первом веке, что в девятнадцатом, несчастные женщины, желающие любить и быть любимыми, отдают и себя, и свои деньги негодяям.
Любопытно, а женщины «разводят» мужчин на деньги? Отчего-то не слышал о таком, но не исключаю, что бывает.
В кабинет супруги вошел сам Лентовский. При виде начальника, я встал.
— Иван Александрович, я вам и на службе сто раз говорил, что не надо вставать, а уж в гостях-то… — укоризненно сказал Николай Викентьевич. — Тем более, что я уже не при мундире, а в халате.
— Виноват, привычка, — быстренько повинился я, потом пошутил. — Говорят, лучше при появлении начальства лишний раз встать, нежели один раз остаться сидеть.
Председатель окружного суда только рукой махнул в ответ на мою не слишком удачную шутку и тоже уселся на стул, а супруга быстренько поведала ему факты, которые удалось узнать — и о знакомстве Зинаиды Дмитриевны по переписке, и о майоре, и его, якобы, больной дочери.
— А я сразу сказал, что если у Зинаиды появился избранник, но она не хочет о нем говорить, то
— Николай, доподлинно-то мы не знали, только предположения имелись, — покачала головой Мария Ивановна. — А Иван Александрович очень ловко попросил, чтобы Зинаида показала фотографию. Кажется, он в карточке что-то нашел. Верно?
— Нашел, — кивнул я. — Липовый он офицер, Игорь Модестович. Два креста Анны — на груди, и на шее, но без мечей. Впрочем, вполне возможно, что этому майору разрешили носить две Анны сразу. Но вот чего точно не должно быть — так это медали «За защиту Севастополя». Разве что, он Севастополь в десять лет защищал. Но где же тогда медаль «В память войны 1853–1856 годов»? Скорее всего, нацепил регалии, что под рукой оказались, да и пошел к фотографу. Медалей с Крымской войны много чеканилось, а ордена мог у знакомых взять. Решил, что чем больше наград, тем лучше. Известно, что одинокие барышни на офицерский мундир с орденами хорошо клюют.
— Брачный аферист, специализирующийся на таких простушках, как Зинаида, — мрачно сказал Лентовский.
Надо бы мне закругляться. Судя по виду начальника — он хочет есть, а я отвлекаю. Но десять минут Его превосходительство не убьют. Главное — не соглашаться оставаться на ужин.
— Как я полагаю, беседовать с Зинаидой Дмитриевной о том, что ее жених жулик — бесполезно? — поинтересовался я.
— Совершенно верно, — согласилась Мария Ивановна. — Но ведь и вы ей не стали свои подозрения высказывать?
— Кто я такой, чтобы мешать женщине делать глупости? — хмыкнул я. Признался: — Мелькнула такая мысль, но подумал и понял, что пока это делать бессмысленно. Ваша подруга влюбилась в неизвестного субъекта, верит ему, да еще и желает вылечить его дочь. Благородная женщина, что тут сказать? Думаю, она уже нарисовала себе картину прекрасного будущего и никому сейчас не поверит. Уверен — будь живы ее родители, она бы тоже поступила по-своему.
— И что же делать? — спросила Лентовская. — Николай…?
Николай Викентьевич только руками развел:
— Если Зинаида не подаст жалобу на мошеннические действия, то мы ничего не сможем поделать. Но я считаю, что она не подаст.
— Точно, не подаст, — согласилась Лентовская.
— Если только Иван Александрович как-нибудь попросит своего батюшку посодействовать, — предложил Председатель суда. Потом сам же и опроверг свои собственные слова: — Но это содействие незаконно. Мне кажется, товарищ министра Чернавский на такие действия не пойдет. Да и я подобное не одобряю.
Я-то, возможно, попросил бы батюшку посодействовать — но в отношении кого? Даже не в смысле какого-то прямого воздействия, а хотя бы «пробить» — что за типчик? Вполне возможно, что за ним уже числятся подобные грешки. Надо бы вначале фамилию «майора» узнать, адрес.
— Известен адрес, куда Зинаида Дмитриевна переводила деньги? — поинтересовался я.
— Только почтамт, — покачала головой Мария Ивановна. — До востребования, господину Синявскому.
Фамилия известна, уже хорошо.