Господин следователь
Шрифт:
[1] На самом-то деле Ришельевский лицей был в Одессе. Но ГГ это простительно не знать т. к. лицей был реорганизован в университет.
[2] Здание сохранилось до сей поры
[3] Автор переехал на постоянное жительство в Череповец в 1988 году. В ту пору вся власть — и горком партии, и горисполком с его структурами размещался в одном здании. Правда, в четырехэтажном. Но и Череповец в это время насчитывал не 4 тысячи жителей, как в 1883 году, а триста тысяч. Сегодня всяких и разных зданий, принадлежащих органам местного самоуправления, гораздо больше, а население слегка уменьшилось.
Глава
Неприсутственный день
Сегодня нерабочий день. Точнее — «неприсутственный», потому что в Российской империи, помимо обычных выходных дней в воскресенье, имеются еще и всякие праздничные — дни рождения и тезоименитства государя-императора, императрицы и наследника. А еще церковные праздники.
Читал как-то, что у русского крестьянина треть года выпадала на праздники. Начинали пить накануне, а заканчивали спустя пару дней. Да и в городах было немногим лучше.
Сегодня 29 августа — Усекновение главы Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Кажется, можно бы поспать подольше, ан, нет. Встал я как обычно в шесть утра и отправился в Воскресенский собор, где пришлось отстоять службу в одном из приделов храма, носящего имя Иоанна.
А завтра тоже праздник — перенесение мощей святого благоверного князя Александра Невского из Владимира в Санкт-Петербург.
По привычке принялся переводить дату старого стиля в мои, новостильные. Получилось, что нынче 11 сентября. Еще постоял и вспомнил, что по новому стилю еще не 11 сентября, а только 10, потому что разница в тринадцать дней между григорианским и юлианским календарями накопится только через семнадцать лет. Но лучше бы мне не заморачиваться со счетом времени, а жить, сообразно погоде. Вон, уже холодает и пора переходить на шинель и темно-зеленые штаны. Большинство прихожан облачены в пальто или плащи, а я до сих пор в мундире.
Каюсь, пока стоял, не особо вникал в торжественность момента, потому что в голове царил полный сумбур. Я все-таки молодец. Пришел на службу и стою. Вон, некоторые из моих сослуживцев отсутствуют. Стало быть — не сумели сегодня встать. Вполне возможно, что они в другом храме, что располагается напротив Воскресенского собора, в двух верстах и именуется Благовещенским.
И здесь имеется одна тонкость. Нюанс, как бы сейчас сказали. В Воскресенский собор ходят либо его прихожане — мещане, проживающие в домах, примыкающих к храму, крестьяне из деревни Матурино (большая деревня, был бы свой храм, считалась бы селом) и дворянство. Вот-вот. Мне до Благовещенской церкви, куда ходит моя квартирная хозяйка, идти всего ничего — минут пять, но мне туда не положено. Потомственному дворянину, пусть и проживавшему в приходе другого храма, следует молиться в том, который ему положен по социальному статусу.
Но прихожане и те чиновники, что ходят в Благовещенский храм, не сильно печалятся, потому что ктитором в том храме сам Милютин. Иван Андреевич, до сих пор не имеющий дворянства, в Череповце имеет вес побольше, нежели любой из местных дворян.
Все-таки, не все дошли. Нет самого окружного прокурора, двух судей. Скорее всего, и остальных. Из сослуживцев увидел только Лентовского, но ему службу пропускать нельзя.
М-да. А виноват я. Вывел из строя и окружной суд, и окружную прокуратуру и еще каких-то чиновников, взявшихся неизвестно откуда. Но повод имелся весомый. Вчера ко мне явился наш казначей и заявил, что я могу получить причитающееся мне жалованье и все прочее, что положено
Казначей, он же кассир, выдал мне разноцветные бумажки разного достоинства, именуемые «государственными кредитными билетами», горсть серебра и мешочек меди. Немало, но не так и много. Мне полагалось жалованье за уже отработанные двадцать с небольшим дней — сорок рублей с копейками, квартирные деньги — десятка, а еще «на обзаведение». Ах да, в ведомости, что мне вручили, я расписался еще и за «десять рублей разъездных». Куда это я разъезжал?
В общей сложности я стал обладателем ста пятидесяти рублей, не считая мелочи. Пока не могу судить — много это или мало? Ну, видно будет, когда все войдет в «штатный» режим.
Ну-с, если я такой богатенький Буратинка, так почему бы не устроить для сослуживцев корпоратив? И нечего там выдумывать, выискивать какой-то повод, придумывать всякие подходы, если можно просто пройтись по кабинетам и сообщить, что господин коллежский секретарь приглашает своих товарищей на дружескую вечеринку в ресторан при гостинице «Савой».
Свой обход я начал с Лентовского. Как же иначе? Все-таки, субординацию я понимаю, да и сам начал обзаводиться навыками чиновника.
Думал, что некоторые сослуживцы, что кривили рожи при встрече со мной, откажутся, но нет. Услышав, что мое приглашение принял Его Превосходительство, расплывались в улыбке и соглашались. Думаю, что все бы и так согласились. Скажите, а кто откажется впить и закусить даром?
Был бы я не только «богатеньким», а еще и «умненьким» Буратинкой, я бы подошел к делу более основательно. Составил бы список своих гостей, отправился в ресторацию и сделал заказ, сообразно количества. Вот — столько-то порционных судачков, столько-то котлет а-ля натурель, заливное. И самое главное — сколько бутылок водки и шампанского ставить на стол? Но у меня хватило дурости просто провести коллег, занять один из банкетных залов, а потом объявить — мол, каждый заказывает на свое усмотрение, а счет я оплачиваю!
Боже ты мой, что началось. Сослуживцы старались сделать заказы побольше и подороже. И вино-водочные изделия просили сообразно вкусам. Кто-то хотел обойтись демократичной водкой, кто-то желал аристократическое шампанское, а кое-кто заказал маргинальный портвейн.
Теперь, сами представьте, что произойдет, если на столе оказываются бутылки и графины совершенно разных спиртных напитков? Вот-вот… Это вначале будут стараться не смешивать, а что будет потом? Как там у классика? Я ему говорил — не смешивай водку с портвейном.
Подозреваю, что коллеги хотели «подразорить» папенькиного сынка. Что же, я их понимаю и сердиться не стану.
Но все-таки, господа чиновники, могли бы и приличия соблюсти. Вон, помощник прокурора господин Виноградов уже засовывает бутылку водки в рукав. Он что, не мог дождаться конца банкета? А тот, что служит у нас нотариусом, уже поволок к себе горшочек с тушеным мясом и теперь думает — куда бы его пристроить? Мне говорили, что в девяностые годы двадцатого века, когда время было голодное, народ тоже таскал с фуршетов все, что мог. И колбасную нарезку, и конфеты, и сыр. Здесь, оказывается, тоже самое. Наверное, такое существует во все времена.