Господин следователь

Шалашов Евгений Васильевич

Нет, что-то тут не так. Отчего он опять говорит о жене?

— Роман Викторович, давайте-ка вы не станете ходить вокруг да около. Говорите прямо — с чего вам друг понадобилось приглашать меня в гости? Ну, не поверю, что вам вдруг прямо-таки (чуть не сказал –идея в башку стукнула) такая мысль пришла?

Чертежник из уездной конторы перестал улыбаться. Посмотрев мне в глаза, сказал:

— Хорошо, скажу прямо сейчас. — Немного помешкал, почесал затылок.— Так вот, Иван Александрович. Как я уже сказал, я — титулярный советник. Мне бы уже пора сдавать экзамен на коллежского асессора, но должность не позволяет. Да и мелковато здесь, в уезде.

Вот в Новгороде, в отделе губернского чертежника, открыта вакансия помощника начальника, в перспективе можно получить надворного советника. И моя фамилия — черт бы ее подрал. Почему бы было для пьесы не взять другую? Пока я лишь титулярный– это вечные шуточки! Но с коллежским асессором или надворным советником такие шутки уже не пройдут!

— И я здесь причем? — хмыкнул я, хотя и догадывался, причем здесь я могу быть.

— Притом, что эта должность находится в ведении вице-губернатора…

— И я должен попросить своего папеньку, чтобы он назначил на нее именно вас? Вас я совершенно не знаю, обед- это еще не повод просить отца составить вам протекцию.

— Ну, какой же вы непонятливый, господин Чернавский, — покачал головой Карандышев.— Я знаю, что за все в этой жизни надо платить. Предлагать деньги сыну вице-губернатора глупо, да и нет у меня таких денег. Я говорю — у меня молодая и красивая жена. После обеда я просто выйду, оставлю вас наедине. Думаю, что двух часов вам хватит? Или три?

Я встал со своего места и с интересом посмотрел на чертежника.

— А что скажет ваша супруга?

— И что супруга? — пожал Карандышев плечами и тоже встал с места. — От супруги не убудет. Или, как говорят мужики — не мыло, не измылится.

Глава тринадцатая

Неприсутственный день — 2

Бах!

Тренер постоянно нам говорил — не дай вам бог, парни, бить неподготовленного человека. Это и неприлично, да и судья вам накинет годика два за ваше умение. Если будет возможность, то уклоняйтесь. Убегать стыдно, зато останетесь на свободе. В полную силу бейте только тогда, когда понимаете, что терять уже нечего и что тюрьма гораздо лучше могилы.

Сейчас был явно не тот случай. Если бы мой тренер узнал о моем поступке — я бы вылетел из секции с треском.

Так что, Карандышеву повезло, что я давно не был на ринге. Еще повезло, что за это два месяца я сумел приспособиться к своему новому телу. Все-таки, удар — есть удар, навыки остаются в голове, а мой вес теперь больше, нежели был раньше. Если бы вложил в удар всю свою силу — кранты чиновнику. Или, в лучшем случае, перелом челюсти, сотрясение мозга.

Оклемается и даже своими ногами уйдет. Если мозги сотрясутся — то им же хуже. Такие мозги и сотрясти не грех.

На шум упавшего тела прибежала моя хозяйка. Она даже успела взять с собой какую-то пахучую дрянь — не то нюхательную соль, не то нашатырь. Но от запаха Карандышев громко чихнул, потом застонал.

Я присел и, насколько позволял свет керосиновой лампы, оценил зрачки. Кажется, не расширены.

— Вас не тошнит? Голова не кружится? — заботливо поинтересовался я.

— Н-нет, ничего, — пробормотал титулярный советник, поднимаясь с пола. С ужасом посмотрел на меня. — Я, наверное, лучше пойду.

Возражать я не стал.

— Разумеется, Роман Викторович, — слегка поклонился я Карандышеву. — Как придете домой — сразу ложитесь. И завтра вам лучше весь день полежать.

Наталья Никифоровна помогла бедолаге

вдеть руки в рукава, подала фуражку и проводила из дома. Вернувшись, посмотрела на меня.

— Иван Александрович, если вы в следующий раз станете говорить о каких-то подобных вещах — лучше идите в кабинет. В этой комнате тонкая перегородка и я все слышала. Простите, я не хотела. — Помешкав немного, хозяйка вдруг улыбнулась. — Хорошо, признаюсь — услыхала несколько фраз, хотела уйти, а потом мне стало интересно, и я специально стала подслушивать.

— И что?

Неожиданно, Наталья Никифоровна подошла ко мне и чмокнула в щечку. Видимо, смутившись своего порыва, закусила губу. Но потом все-таки сказала:

— Очень боялась, что согласитесь.

Хозяйка резко развернулась и ушла. А я, постояв пару секунд в недоумении, пошел спать. Ну, не следом же мне бежать?

Думал, что как только уткнусь в подушку, так сразу и засну. Как же! Полночи ворочался, не спал. Накручивал себя на предмет дальнейшего развития событий — является титулярный советник Карандышев домой, а утром потащит жалобу в полицию. Дескать — зашел в гости к молодому чиновнику, тот полез драться. И придется мне давать объяснения не приставу даже, а исправнику. Обдумывал вариант и того хуже: пришел Роман Викторович домой, лег спать, а ночью взял, да и помер. Полиция узнает от жены, что тот навещал меня. А дальше меня задерживают и сажают в Окружную тюрьму. Много чего передумал. Водится за мной такая привычка делать из мухи слона.

Еще не спал, оттого что обдумывал поцелуй со стороны Натальи Никифоровны. Если моя квартирная хозяйка, прониклась моим благородным поведением и… Ну, возьмет, и придет ко мне нынешней ночью. Явится в одной лишь сорочке, скользнет под мое одеяло. И что, не отказываться же? Женщина она красивая и даже не старая, да и я сам, вполне себе ничего.

В той жизни, до тех пор, пока я не встретил Ленку, женщины у меня были. Не так и много — как носовые платки я их не менял. Но как только встретил свою жену — будущую ли, настоящую ли, как отрезало. Был у меня свой пунктик. Всегда считал, что измена — дело взаимное. И если я изменяю своей любимой, то и она сразу же начнет изменять и будет абсолютно права.

Здесь, в первые месяцы своего пребывания, я и не думал о позывах своего тела. А тут — бац, и вспомнил.

Прислушивался к скрипу половиц — не идет ли хозяйка, потом посмотрел на все это с другой стороны. Ну да, парень-то я неплохой (скромно о себе так), но разница в возрасте у нас ощутимая. Это у меня в мозгах сидит человек двадцати девяти лет от роду (или мне уже в моем мире тридцатник стукнул?), а ей и всего тридцать семь. Но здесь-то мерки другие. И она, зрелая и умудренная опытом женщина смотрит на меня, как на двадцатилетнего парня. Так по нынешним временам она бы могла быть моей матерью! Да и не по нынешним, по моим, тоже могла, если бы родила лет в семнадцать.

Наконец-таки заснул. И снилась мне какая-то хрень. Будто сижу в суде, в стеклянной клетке, судья заслушивает Оксану Борисовну, мою тещу, уверявшую, что на встречную полосу выскочил не титулярный советник Карандышев, а я.

Проснулся, первым делом порадовался, что это всего лишь сон. Прислушался — спит или нет Ленка? Потом вспомнил, что жены рядом нет и я лежу не на нашей широкой тахте, а на узенькой «сиротской» кровати. К слову — здешние кровати меня постоянно удивляют. Как на них муж с женой умещаются? Места ж мало.