Господин следователь
Шрифт:
– Иван Александрович, понимаю, что вы – человек молодой, но никаких женщин или девок ко мне в дом не водите.
– Не буду, не буду, – поспешно отозвался я, не представляя себе, откуда в городке, где живет всего только три тысячи человек, могут взяться женщины или девушки, которых можно водить к себе.
– Ну, разве что, если я к родственникам уеду в Устюжну или на богомолье.
Ну нифигасе! А я-то решил, что моя хозяйка эталон морали.
Первое дело нашло меня в конце недели, когда я уже размышлял, чем стану занимать себя в выходной день. Суббота-то, оказывается, рабочая.
И вот, как оказалось, мальчишки обнаружили в Макаринской роще,
Не надо быть врачом или фельдшером, чтобы понять – этот человек мертв. Иначе с чего бы ему лежать, уткнувшись носом в ручей, который курица посуху перейдет, не спать же он тут устроился. Лезть в лакированных ботиночках в воду для осмотра тела не хотелось. Был бы у нас эксперт-криминалист, не стал бы сам ничего трогать, но в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году про такого еще не слыхали. И врача, которому положено, осмотрев тело, зафиксировать смерть, у нас тоже нет. Ну нет так нет. За неимением гербовой…
– И что скажете, господин следователь? – повернулся ко мне немолодой пристав в белом мундире с тремя серебряными звездочками в ряд на погонах с одним просветом.
До сих пор слегка вздрагиваю, заслышав такое обращение. Ишь – господин следователь! Пора бы привыкнуть, что это я.
Будь пристав полицейским нашего времени, счёл бы его старшим лейтенантом, хотя звездочки у нас расположены по-иному. Что за чин соответствует таким погонам в этом времени, я не знал. Придется обращаться по имени-отчеству, так даже лучше. Отчество же у моего коллеги замысловатое, не враз и выговоришь. Но выучил, пока сюда ехали.
– Антон Евлампиевич, распорядитесь, чтобы тело вытащили.
Прозвучало и вежливо, и твердо. Согласно законодательству, следователь должен руководить полицией. Вот и руковожу.
– Смирнов! Егорушкин! – окликнул пристав сопровождающих нас городовых. – Слышали, что господин следователь сказал? Вытаскивайте.
Городовые выволокли тело на землю и уже собирались перевернуть его лицом вверх, но я остановил ретивых служителей закона. Сам же, превозмогая страх перед мертвецом пополам с брезгливостью, принялся осматривать верхнюю часть туловища. Эх, где одноразовые медицинские перчатки или хотя бы влажные салфетки? А нетути! Стараясь не дышать, оттянул ворот рубахи и осмотрел шею мертвеца. Ага, так и есть.
Я-то рассчитывал на несчастный случай, а тут убийство. Первое мое дело в должности судебного следователя Череповецкого окружного суда.
И вот я стою около мелкого ручья и смотрю на покойника, которого вытащили из воды.
– Ну нашли что-то? – с усмешкой поинтересовался пристав.
Отвечать на вопрос я не стал. Я уже и так понял, что не понравился господину приставу. Ему, судя по внешности, лет сорок пять, а то и все пятьдесят, а ходит в том же чине, что и я. У меня в петлицах тоже просвет и три серебряные звездочки, а еще эмблема Министерства юстиции – столп в лавровом венке, олицетворяющий законность. Но я не серебряный талер, чтобы всем нравится. Из вежливости только пожал плечами, мол, я не доктор, а к доктору нам это тело доставлять предстоит. Вернее – в больничный морг. А там, как оказия выпадет, эскулап и посмотрит. По правилам-то положено доктору на место убийства выехать, но где его взять, доктора, если на весь Череповецкий уезд их пятеро? Трое живут где-то в сельской местности, а те, что обитают в городе, разошлись по делам. Один уехал к больному, а второй вроде бы сам болен. Имеются фельдшера,
Что я могу сказать о мертвеце? Если судить по одежде, то не крестьянин, а, скорее, либо мастеровой, либо мелкий торговец. На ногах сапоги, но это еще ни о чем не говорит. Если крестьянин поехал в город, то он поедет именно в сапогах. Но тут сапоги красивые, узенькие и изрядно начищенные. Штаны на нем «городские», а крестьяне, я уже видел, ходят в домотканых. И косоворотка фабричная, и пиджак сверху.
– Можно перевернуть, – распорядился я.
Судя по внешности, еще не успевшей измениться после смерти, покойному лет тридцать, может и тридцать пять. Красивый. Ну был красивым.
Антон Евлампиевич, как только увидел лицо, присвистнул:
– Тимка Савельев. Приказчик из табачной лавки.
– Ага, он самый, – подтвердил один из городовых. – Видел я его вчера в кабаке на Ильинской. Выпивши был, но не пьян. Сказал, что хозяин у него в отъезде, а без хозяина лавку не велено открывать. Мол – крыша протекла, ремонт надо делать.
– Так что, господин следователь, как запишем? – спросил пристав, хитренько сощурив глаза. – Вон, – кивнул он на подчиненных, – ребята видели, что пьяным покойничек был. Скорее всего, пошел за город, споткнулся да мордой, то есть лицом, в ручей и упал. Запишем в несчастный случай? И вам легче, и нам хорошо.
– Да нет, господин пристав, – покачал я головой. – Не так хорошо, как нам кажется. Убийство это, а не несчастный случай. Видели, что у него на шее след? Синюшный такой, словно кровоподтек.
– Видел, – усмехнулся пристав.
– Я вначале подумал, что его веревкой задушили, а потом тело в ручей бросили. Но глянул – странгуляционной борозды у него нет, а сзади – сплошная синева.
– Какая-какая борозда? – нахмурился Антон Евлампиевич.
И как я сам-то о такой борозде вспомнил? Видимо, память сама подсказала. Не зря я в свое время сериал «След» смотрел.
– Странгуляционная, – любезно подсказал я. – На себе не показывают, но если человек сам удавился – петельку куда приладил, – то спереди отметина будет. Ну вес тела-то на горло придется. А сзади веревка никакого следа не оставит.
– А, вот оно что, – успокоился пристав. – Про это я знаю. Только названия не слыхал. Но я гимназий с университетами не заканчивал, мне можно и не знать. С нижних чинов службу начинал.
– Так вы, господин пристав, ничего не потеряли, оттого что гимназию не заканчивали. Зато дети ваши вами гордиться станут, – усмехнулся я и, чтобы не уйти в дебри да не начать рассуждать, поспешил сообщить: – Наверное, убийца – человек достаточно сильный. И еще, как мне кажется – ростом он повыше меня.
Я обратил внимание, что оба городовых и пристав переглядываются между собой.
– А с чего вы решили, что убийца повыше вас? – поинтересовался пристав.
– Так этот, как вы его назвали – Тимка? то есть Тимофей Савельев? – сам немаленький, а чтобы его сзади за шею взять, нужен кто-то повыше. И ручища у него, у злодея… – Я поднял свою ладонь, осмотрел ее и сказал: – В общем, чтобы так за шею ухватить – здоровая лапища нужна. Конечно, человек может быть и не слишком высокий – Савельев, положим, мог в этот момент сидеть, – но ручища у убийцы все равно большая. За шею Тимофея он крепко взял, а потом лицом в ручей сунул. А там подождал, пока Савельев помрет, да и ушел. Не исключено, что у покойного еще и шея сломана. Но об этом нам доктор скажет. Оговорюсь, господин пристав, это моя первичная версия.