Господин следователь
Шрифт:
Титулярный советник спал с лица. Не знаю, чего он хотел, начав придираться к моим документам? Себя потешить? Поиграть в небольшого начальника? Прокурор не является начальством для следователя, но испортить ему жизнь может. И в то же время вице-губернатор Новгородский не является начальством для помощника прокурора, потому что Череповецкий окружной суд подчиняется Петербургу. А вот испортить Виноградову жизнь сумеет похлеще, нежели он мою.
Понимаю, что я использую запрещенный прием, упомянув своего отца. А что делать? И не я это начал. А вот раздувать скандал
– Знали бы вы, господин титулярный советник, как меня бесит, если меня начинают тыкать носом в имя отца, – вздохнул я. – С детства слышу: «Чернавский, ты думаешь, если ты сынок вице-губернатора, то тебе все можно?» Или – «Ай-ай-ай, как вам не стыдно! А еще сынок вице-губернатора! А что на это ваш папенька скажет?»
– Вы считаете, что, если бы к вам обращались: «Эй, попович», было бы легче? – огрызнулся Виноградов.
Стало быть, титулярный советник вышел из поповской среды. Ну да – его фамилия Виноградов, такие называют «семинарскими». И, скорее всего, заканчивал он даже не духовную семинарию – иначе ходил бы в свои годы в чинах повыше, – а что-то вроде приходского училища, не дающего прав на получение классного чина. И шел по карьерной лестнице из канцеляристов, с самых низов. Вот интересно, мой приятель пристав Ухтомский (который не князь) о своем продвижении по служебной лестнице говорит спокойно, претензий к вице-губернаторскому сыну не высказывает, а этот обижен.
– Если бы я был сыном священника, то за обращение «попович» сразу бил бы в морду, – сообщил я.
Виноградов уставился на меня ошалевшими глазами, потом спросил:
– Как это – бить в морду?
– А как бьют в морду? – продемонстрировал я свой кулак. Поменьше, нежели у арестованного кузнеца, но тоже увесистый. Сам до сих пор не могу привыкнуть к такому кулаку. – Сжимаешь ладонь в кулак и бьешь в морду. Или по морде, как удобнее. Вице-губернаторскому сыну бить в чужую морду зазорно, но вам-то можно.
– Вас послушать, то все в жизни можно решать с помощью кулаков, – пробормотал Виноградов.
– Господь с вами, – отозвался я слегка испуганно. – Кулаками ничего не решить, общеизвестно. Да я в жизни не решал никаких проблем с помощью кулаков. Но если мне станут хамить, не стерплю.
Я немного помолчал, посматривая – сильно ли напугал титулярного советника. А потом решил-таки спросить:
– Скажите честно – у вас претензии именно к моей грамотности или к тому, что я сынок вице-губернатора, который сразу же получил высокий чин?
– К сыну вице-губернатора претензий у меня нет, – выдавил из себя титулярный. Посмотрев на меня исподлобья, добавил: – Вы отлично поработали. И дело ваше по обвинению Шадрунова, конечно же, отправится в суд, раз явный убийца пойман, изобличен и пребывает под стражей. И кто осмелится ставить вам отметку? Но я все равно не понимаю, почему человек, закончивший курс гимназии и отучившийся в университете, допускает столько ошибок? Для меня гимназия была несбывшейся мечтой, не говоря уж об университете.
Верю, дорогой сын священнослужителя, верю. Самому бы было обидно.
– Ответить вам, отчего я пишу с ошибками? – спросил я и, не дожидаясь ответа, сказал: – Да потому что никогда не думал – как писать правильно. Если меня понимают – уже хорошо. Тем более, что существует проект реформы, по которой из нашего языка уйдут и яти, и еры, и даже и, которая с точкой. Ну сами-то подумайте, сколько нужно времени, чтобы освоить правописание? А если соотнести с экономией древесины?
– При чем здесь древесина?
– Так сколько бумаги удастся сэкономить, если в книгах не будет еров? Зачем они? Ладно, в старославянском языке эта буква делила предложения на слова, но теперь-то? Мы и так отделяем слова друг от друга, к чему мудрить? Вот, сами подумайте – сколько деревьев сбережем, если, скажем, из сочинений графа Толстого уберем еры?
Глава девятая
Благотворители
Дверь моего кабинета открылась, и без стука вошел наш начальник – председатель Череповецкого окружного суда действительный статский советник Лентовский.
– Не помешаю, Иван Александрович? – деликатно поинтересовался главный судья.
– Никак нет, ваше превосходительство, – сорвался я с места. Все-таки великое дело сила мундира, пусть у штатских чиновников команду «смирно» и не подают.
– Н-ну, Иван Александрович, я же просил вас – без чинов, – поморщился наш генерал.
– Виноват, Николай Викентьевич, исправлюсь, – бодренько отозвался я.
– Не возражаете, если присяду?
Я только руками развел. Разве генералы должны спрашивать разрешение у старлеев? Мне стало неловко. Мог бы и сам предложить стул.
– Чем заняты? – спросил Лентовский.
Я слегка замялся. Срочных дел у меня не было – да их вообще в последнюю неделю не было, поэтому штудировал книги.
– Вот, Николай Викентьевич, изучаю «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных».
Я не врал. А если и врал, то только отчасти. Кроме «Уложения» читал еще и учебник грамматики для земских школ. Его я нашел в книгах, оставшихся от мужа моей домовладелицы.
– Похвально, – одобрил мою деятельность Лентовский. – И что вы скажете о нашем законодательстве?
– Трудновато, – признался я.
Еще бы не трудновато! Вот как определено в «Уложении» понятие преступления: «Всякое нарушение закона, чрез которое посягается на неприкосновенность прав Власти Верховной и установленной Ею власти или же на права или безопасность общества или частных лиц, есть преступление». И что, нельзя было как-то попроще изложить?
– Охотно верю, – улыбнулся гражданский генерал. – Я, с тех пор, как закончил Ришельевский лицей, а было это, не соврать бы, почти тридцать лет назад, занимаюсь вопросами, связанными с гражданским и уголовным правом. Так мне и то иной раз трудновато.