Господин следователь
Шрифт:
– Безусловно, воля родителей священна, – не стал со мною спорить Лентовский. – Но в нашем городе и в уезде есть красивые и образованные девушки, чьи родители имеют неплохие состояния. Если вы подберете выгодную партию, уверен, что ваши родители не будут против. Не скрою – ко мне уже обращались, интересовались, как вы и что? Это вы не задумываетесь, а у нас на вас уже посматривают и прицениваются, как к очень выгодному жениху. В провинции следует жениться как можно скорее. А при порядочной и богатой супруге, да с вашими-то родственниками, вы в Череповце недолго задержитесь. Года за три-четыре дослужитесь до коллежского асессора, а еще лучше – лет за семь до надворного, а потом – в столицу. Поверьте,
М-да, вот такого я не ожидал. Меня уже рассматривают как жениха? Нет, не хочу жениться. И чиновничью карьеру не хочу строить. Может, в бега податься? Уйти куда-нибудь в скит, если они еще остались, и сидеть там.
Но если в скит, там работать нужно. Пахать, сеять и все такое прочее. А я этого не умею. Косил один раз в жизни, кровавые мозоли себе за час натер. Надеюсь, совещания этого общества не каждый день…
Как выяснилось, заседания «Череповецкого тюремного отделения Новгородского комитета Общества попечительства о тюрьмах» (Фу ты, какое название-то длинное! Пока выговоришь, уже устанешь) собираются не каждый день и даже не каждую неделю, а только раз в месяц. И совещания проходят в помещении Городской управы – деревянном двухэтажном здании с пожарной каланчой [5] . И там же находятся некоторые городские чиновники и проходят заседания Городской думы. И как вся власть умещается в одном доме [6] !
5
Здание сохранилось до сей поры.
6
Автор переехал на постоянное жительство в Череповец в 1988 году. В ту пору вся власть – и горком партии, и горисполком с его структурами – размещалась в одном здании. Правда, в четырехэтажном. Но и Череповец в это время насчитывал не четыре тысячи жителей, как в 1883 году, а триста тысяч. Сегодня всяких и разных зданий, принадлежащих органам местного самоуправления, гораздо больше, а население слегка уменьшилось.
Я это здание знаю, потому что в нем располагается кабинет уездного исправника и его канцелярия.
Меня представил член отделения и наш прокурор – коллежский асессор с трудновыговариваемой фамилией Книснец, соответственно, и мне представили присутствующих. Но из-за того, что народ подобрался исключительно бородатый, чем-то схожий между собой, я постоянно путал – кто есть кто? Вот, разве что, Ивана Андреевича Милютина – городского голову – запомнил сразу. Еще отличил от других настоятеля собора – отца Кузьму. Ну этот тоже с бородой, но в рясе, а не в костюме. Еще выделил тощего мужчину с бородой поменьше, чем у других. Запомнил, что это предводитель дворянства, господин Сомов. И чин у него небольшой – губернский секретарь. Вот этот сидел как-то странно, слегка покачиваясь, и еще – говорил с трудом. Болеет, что ли? Так он просто пьяный… Ну ничего себе!
Первым взял слово не городской голова, являющийся председателем Общества, а мужчина помоложе. Как я понял – это казначей.
– Итак, господа, у нас первый вопрос – станем ли мы распределять все собранные средства или как обычно?
– Леонтий Васильевич, сколько у нас собрано денег на этот месяц? – поинтересовался голова.
– Собрано сто тридцать рублей пятьдесят копеек, – немедленно доложил казначей. – Здесь у меня подписные листы, – вытащил он несколько листов бумаги. – Здесь указано, кто и сколько сдал на нужды нашего отделения, с подписями. Я считаю, что если мы условились распределять сто рублей на месяц, то остаток следует перенести на сентябрь.
–
Народ закивал. На голосование предложение ставить никто не стал.
– Тогда начнем, – опять кивнул городской голова. – Какие у нас нынче прошения?
Казначей принялся называть имена и фамилии – в основном, женские. Мужское имя мелькнуло всего один раз, но под смешок присутствующих его ходатайство было отклонено. Мол, уже который раз просит, но не дадим – пусть работает.
А я сидел, слушал, не очень хорошо понимая, а чего и кому дают? Ну да, это я понял, что женщинам с детьми дают по пять рублей, а бездетным только по два. Но что это за женщины такие? Знаю, что в тюремном замке – нет, правильно называть это заведение окружная тюрьма, я у городовых нахватался: замок и замок – сидят и женщины. Это им что-то перечисляют? А дети откуда взялись? В тюрьме у нас дети не сидят, это точно. Знаю, что на питание арестанта идет девять копеек в день от казны. Скудновато, конечно, но ноги не протянешь. На хлеб, на крупу хватает. И рыба перепадает, и даже мясо бывает. И во дворе тюрьмы имеется свой огород, где узники выращивают капусту и картошку. Из капусты и щи варят, и квасят ее. Витамины опять-таки. А овощей столько, что не только на стол заключенным хватает, но еще и излишки остаются. Директор тюрьмы их продает, а на вырученные деньги зимой закупает дрова. На дрова и на свечи денег всегда не хватает. От казны же им выдают одежду и обувь.
Так кому мы деньги-то раздаем?
И тут я услышал знакомую фамилию.
– А вот еще прошение – Шадрунова Вера, отчество не указано. Двадцать семь лет, проживает на собственной квартире. Сама неграмотная, писал с ее слов уездный писарь. Муж – Шадрунов Николай, крестьянского сословия, работал кузнецом на судостроительном заводе, убийца, в настоящее время пребывает в тюрьме в ожидании суда.
Это не та ли Шадрунова, из-за которой приказчика придушили и притопили? А ведь похоже, что именно та.
– Дети у нее есть? Сколько? – отрывисто спросил Городской голова.
– Не указано, – хмыкнул казначей.
– Следовало узнать у исправника, он должен знать, – недовольно буркнул Милютин. – Получается, сами и виноваты, что не узнали? Если сами, придется давать пять рублей. Два дадим, а у нее семеро по лавкам скачут, есть просят.
В помещении нависло молчание, прерванное вопросом прокурора Книснеца, обращенным ко мне:
– Иван Александрович, у Веры Шадруновой есть дети? Ведь вы вели это дело.
– Детей нет, – на автомате выпалил я.
– У нее первое прошение? Тогда можно не два рубля дать, а все три, – сказал голова. – Дом есть – уже хорошо, теперь бы работу сыскать, коли муж бабу кормить не станет. Пока она на свои ноги встанет, время пройдет.
Вот только тут до меня дошло, чем занимается наше отделение, имеющее такое длинное название. Оказывается, мы собираем деньги на помощь семьям арестантов, сидевших в нашей тюрьме.
А я ведь и не слышал ни о чем подобном. Историк хренов. Уже ради такой информации стоило стать членом благотворительного общества.
Глава десятая
Неприсутственный день
Сегодня нерабочий день. Точнее – «неприсутственный», потому что в Российской империи, помимо обычных выходных дней в воскресенье, имеются еще и всякие праздничные – дни рождения и тезоименитства государя императора, императрицы и наследника. А еще церковные праздники.
Читал как-то, что у русского крестьянина треть года выпадала на праздники. Начинали пить накануне, а заканчивали спустя пару дней. Да и в городах было немногим лучше.