Госпожа Доктор
Шрифт:
После завтрака я направилась в его кабинет. Дверь была приоткрыта, но я все равно постучала, прежде чем войти. Рейнард стоял у окна, глядя на сады. Его руки были сложены за спиной, и он выглядел сосредоточенным, даже напряженным.
– Анна, – произнес он, оборачиваясь. Голос его был мягким, но в нем звучала какая-то скрытая тяжесть. – Пожалуйста, садитесь.
Я села на стул напротив стола, чувствуя легкое волнение. Рейнард, обычно сдержанный и уверенный, сегодня выглядел иначе. Его взгляд был сосредоточенным, но в то же время каким-то неуловимо теплым. Он сел напротив меня и на мгновение замолчал, словно подбирая
– Я хотел бы обсудить с вами кое-что важное, – наконец начал он, и его голос стал серьезным. – Это касается доктора Бродрика и его сообщников. Суд над ними назначен на следующую неделю. И… ваши показания будут ключевыми в этом деле.
Я напряглась, почувствовав, как внутри все сжимается. Суд. Показания. Это означало, что мне придется вернуться в тот кошмар, что я изо всех сил старалась забыть. Воспоминания нахлынули, вызывая прилив холодного липкого страха. Во рту пересохло.
– Я понимаю, что это будет нелегко для вас, – продолжил он, заметив мою реакцию. Его голос стал еще мягче, а во взгляде и вовсе проявилось какое-то странное выражение. Локвуд вроде как и не хотел говорить со мной об этом всем, но не мог иначе. Даже не знаю, кого он уговаривал больше. Себя или меня. – Но ваши слова могут спасти жизни других. Эти люди… они совершили слишком много зла. Они должны ответить за это.
Я кивнула, пытаясь взять себя в руки. Его взгляд не отрывался от меня, и я чувствовала в нем не только заботу, но и что-то еще. Что-то, что заставляло мое сердце биться быстрее.
– Что мне нужно будет делать? – спросила я, стараясь говорить ровным тоном. Ничего. Я ведь сильная девочка, правда?
– Мы подготовим все, – отозвался Рейнард, пристально смотря на меня. Явно пытался раскусить мою игру. – Вам нужно будет рассказать о том, как вы оказались в их руках, что видели и слышали. Но я сделаю все возможное, чтобы вам не пришлось сидеть в одном зале с ними. Ваши показания будут записаны заранее. Я не позволю, чтобы это все навредило вам. – Его голос дрогнул, и я заметила, как он сжал руки в кулаки.
– Рейнард, – впервые я обратилась к нему по имени, чувствуя, что так будет правильнее. – Я сделаю все, что нужно. Если мои слова помогут доказать их вину, я готова.
Он замер, услышав свое имя, и тепло во взгляде стало еще более явным. Его губы дрогнули, будто он хотел что-то сказать, но вместо этого лишь слегка кивнул.
– Я знал, что вы скажете это, – произнес он тихо. – Но я хочу, чтобы вы знали… если вам станет слишком тяжело, если все это окажется невыносимым, вы всегда можете обратиться ко мне. Я буду рядом. Я не оставлю вас одну, Анна.
Его слова прозвучали так искренне, так пронзительно, что я опустила взгляд, боясь, что он увидит, как они меня тронули.
В комнате на мгновение повисла тишина, и я почувствовала, как в груди разливается странное тепло.
Он заботился обо мне. По-настоящему.
– Спасибо, – выдохнула я, не доверяя своему голосу.
Я подняла голову, и наши взгляды встретились. Его карие глаза были теплыми и глубокими, как осенние леса.
Его близость, его голос, его взгляд – все это заставляло меня чувствовать, что я не одинока. И хотя я понимала, что наши миры такие разные, в этот момент между нами возникало что-то, что я не могла объяснить.
Он заговорил снова, и мы провели еще несколько минут, обсуждая детали дела, но все это время
Этот человек… в его присутствии мне было слишком сложно дышать.
После утреннего разговора с Рейнардом в его кабинете я чувствовала себя немного растерянной. Его слова, его взгляд — все это оставило во мне странное ощущение. Он был таким строгим, но одновременно таким теплым, таким… близким. Я пыталась сосредоточиться на своих обязанностях, на заботе о Люсиль и ее лечении, но мысли вновь и вновь возвращались к его голосу, его обещаниям.
Следующие дни прошли в череде забот о Люсиль. Девочка все еще оставалась слабой, но ее состояние медленно улучшалось, и это давало надежду. Утром я проверяла ее кожу на наличие новых признаков аллергии, тщательно обрабатывала оставшиеся покраснения и расчесанные участки, чтобы избежать инфекций. Раны заживали, но требовали постоянного внимания.
После обработки я подбирала для нее легкий, но питательный завтрак. Люсиль пока не могла есть все подряд, и я боялась новых реакций, поэтому я договаривалась с кухаркой о супах, овсяных кашах и компотах из сушеных фруктов. Девочка часто капризничала, когда ей что-то не нравилось, но я научилась терпеливо убеждать ее, что это важно для ее восстановления.
Во второй половине дня я занималась ее физическим состоянием. Мы с Люсиль проводили время в комнате, она постепенно расхаживалась. Мы раскладывали на полу большое одеяло и там малышка играла со своими игрушками. Я внимательно наблюдала за ее состоянием и следила, чтобы она не слишком утомлялась.
Мы начали проводить ингаляции. Это не очень понравилось девочке. И я могла ее понять. Кому понравится сидеть под одеялом с кастрюлей, которая источает пар? К тому же она была еще недостаточно взрослой, несмотря на кажущуюся серьезность, и я не могла оставлять ее так. Поэтому, несмотря на все эти многослойные платья, я залезала под одеяло вместе с ней. Мы даже соорудили что-то вроде небольшой палатки, используя плотное покрывало и несколько стульев и вешалку для пальто. В итоге у меня вышло что-то вроде специального отсека, полного пара.
После таких ингаляций мы обе были ужасно взмокшие, но так мне удавалось продержать малышку над травами хотя бы десяток минут. Она стала откашливать мокроту, а свист в легкий стал сходить на нет. Я надеялась, что воспаление, если оно и было в трахее, сходит на нет.
Спустя же пару дней, когда на улице было особенно солнечно, я решила попробовать и кое что новое.
– Как ты себя чувствуешь, Люсиль? – мы уже перешли на ты с этой юной леди. Беспрестанно “выкать” было утомительно и мы договорились, что хотя бы наедине можем побыть друзьями.
– Хорошо, Анна. – радостно сообщила мне она. Я присела на край ее постели, поправила золотистые волосики, выбившиеся из ее косички.
– Как ты смотришь на то, чтобы выйти на улицу?
Девочка вмиг забыла об игрушках и обратила на меня свой взволнованный взор. Ее глаза, обычно такие усталые, засияли.
– Правда? Мы можем выйти? – спросила она, приподнимаясь на кровати и сжимая в руках свою куколку Софи.
– Да, но ненадолго, – предупредила я. – Свежий воздух пойдет тебе на пользу, но ты должна беречь силы. И нужно как следует одеться.