Госпожа моего сердца
Шрифт:
— Не говори так! Ты навлечешь на себя гнев Божий!
— Я просто говорю то, что знаю, — мягко ответил Рук.
Юноша взял мешочек в левую руку, а правой ухватился за гриву лошади.
— Затекла рука? — спросил рыцарь, стараясь сдержать улыбку.
— Да, — серьезно ответил Аллегрето. — Очень неудобно держать ее все время перед лицом.
Рук дал сигнал остановиться. Затем он потянул за вожжи, и лошадь Аллегрето подошла вплотную.
— Где твой шарф? — спросил Рук. Он наклонился, запустил свою руку под меховую накидку юноши и, пошарив там, вытащил скомканный шарф, спустившийся туда с шеи юноши.
Аллегрето взглянул на него поверх своей ярко-синей маски и произнес самые любезные слова, с которыми он когда-либо обращался к Руку.
— Да поможет тебе Бог!
Рук ответствовал ему слабым кивком и еще раз осмотрел Аллегрето. Вид юноши был совершенно дурацким. Закрывающий половину его лица шарф делал его еще более молодым и придавал глуповатый вид. Рук задумался. Можно ли было «наставлять рога» кастрату? Объединение самих этих слов казалось ему чем-то странным, пока до него не дошла несуразность и глупость этих мыслей. Рук пришел в себя, хлестнул своего коня и дал команду своему отряду продолжать движение.
— Так ты, значит, видел чуму? — спросил Аллегрето. Его голос из-за шарфа стал совсем глухим.
— Да, — ответил Рук.
— Я был тогда совсем ребенком, когда началась эпидемия. Мой отец увез меня из города, чтобы я не дышал болезненным воздухом.
— Передай ему благодарность за это.
— Почему ты так уверен, что чума не коснется тебя?
Рук ехал молча, внимательно разглядывая лес в поисках опасности для отряда.
— У тебя есть средство против нее?
— Нет.
— Почему же тогда? — настаивал Аллегрето. — Что же защищает тебя?
— Ничего, — Рук, нахмурившись, внимательно рассматривал дорогу впереди.
— Что-то же должно быть? Скажи мне. Когда он не получил ответа, Аллегрето повторил свой вопрос, а затем закричал, что было силы:
— Скажи мне, англичанин!
— Я знаю только одно: все вокруг меня умерли, а я нет, — ответил наконец Рук. — Когда заболел мой отец, священник отказался прийти, и я остался с ним, но так и не заболел.
— А твой горбун? Он тоже не подвержен чуме? Рук пожал плечами.
Аллегрето стал стараться держать свою лошадь поближе к коню Рука.
— А что, если твое присутствие обеспечивает защиту другим?
— Может быть, — ответил Рук, с легкой умешкой посмотрев на Аллегрето. — Держись ближе.
Он старался поддерживать высокую скорость передвижения, не желая оставаться долго в этом безлюдном месте. Но густой тяжелый туман никак не рассеивался, а принцесса Меланта требовала частых остановок, жалуясь на то, что в паланкине ее быстро укачивает. Рук старался сохранять внешнюю строгость и уверенность, но внутри его зародилась тревога. Сейчас он уже жалел о том, что согласился на этот безумный марш через Вирейл с такой небольшой группой воинов. Туман мог скрывать слишком многое. Он обступал их и льнул к отряду подобно тому, как Аллегрето льнул к Руку. Все мало говорили, у каждого чувствовалось большое нервное напряжение. И только принцесса Меланта казалась беззаботной и неподверженной всеобщим страхам. Рук начал всерьез задумываться над тем, не был ли
Они вышли из леса и оказались на краю заболоченной равнины намного позже, чем он предполагал. Болота тянулись на огромные расстояния, уходя в невидимые дали. Туман замкнулся за ними, и лес исчез. В этот момент ему доложили, что сокол принцессы Меланты неспокоен. Ее высочество хочет сделать остановку. Рук бросил вожжи Аллегрето в руки военного командира и направил своего коня к паланкину принцессы.
— Ваше величество, умоляю вас! — произнес он, обращаясь к закрытому паланкину. — Нам нужно продолжать движение.
— Что ж, давайте двигаться дальше, — ответил по-английски нежный голос изнутри. — Я сумею успокоить Гринголета.
Такая быстрая капитуляция была для него крайне неожиданной, и поэтому он не смог остановиться и продолжил:
— Я ведь всего лишь забочусь о вашей безопасности, моя госпожа, — сказал он, словно собираясь спорить с ней.
Наружу появились ее пальцы. Но она не подняла материи и только сказала:
— Я полностью полагаюсь на тебя, Зеленый Рыцарь.
Он посмотрел на ее прекрасные изящные пальцы, затем перевел взгляд на свои бронированные рукавицы, лежащие на луке седла. Контраст поразил его и страшным образом взволновал. Тихим голосом, с трудом выговаривая слова, неожиданно для себя он пробормотал:
— Вы так прекрасны, моя госпожа. — Он посмотрел на поводья, которые сжимала его рука. — Мои чувства обжигают меня.
Как только он произнес все это, он испытал шок и страх от своей собственной смелости и наглости. Ее пальцы немедленно исчезли.
— Сэр, — ответила она равнодушным голосом. — Поверь, я не люблю таких грубиянов, как ты. Поучись, как надо вести себя у Аллегрето. А свои любовные речи оставь для своей кобылы.
Долгое время Рук ехал молча. В ушах у него отдавались звуки копыт его коня и слышались ее слова, которые она произнесла так холодно и безразлично. Затем на него нахлынуло раскаяние. Он сжал поводья в своем кулаке, большом и грубом, облаченным в серебристо-зеленый металл, покрытый грязью от его службы. Он был подавлен и чувствовал холод, стыд и желание.
— Я в вашем распоряжении, ваше высочество, — сказал он твердо и, пришпорив коня, поехал вперед.
Кара готовила постель для Меланты.
— Моя госпожа попробовала сегодня ракушки на завтрак?
Меланта, которая покрывала серебряной краской когти Гринголета, оторвалась от своего занятия и взглянула на нее.
— Нет. Сегодня утром у меня не было аппетита. Я подарила их нашему рыцарю.
Кара полностью выдала себя. Полностью. На какую-то, долю секунды ее лицо исказил ужас. Затем она снова овладела собой, но было уже слишком поздно, и они обе знали это. Кара окаменела.
Меланта улыбнулась.
— Ты предполагаешь, что он хорошо насладился ими?
— Моя госпожа…
У ее служанки почти полностью пропал голос.
— Ты очень глупая девушка, — нежно сказала Меланта. — Мне придется напустить на тебя Аллегрето.
Кара облизнула сухие губы.
— Моя сестра. — Теперь она могла только шептать. — Они схватили мою сестру. Риата.
— Тогда твоя сестра уже мертва, — сказала Меланта. — Теперь тебе надо заботиться о своей жизни.
— Моя госпожа, десять лет я служила вам верой и правдой.