Госпожа победа
Шрифт:
— Девушка, вам плохо. Успокойтесь, сейчас вам окажут помощь…
— Не на…
— Да тихо ты!
Еще одна машина повернула из-за угла, нарушая правила, против движения: серая «Волга»…
— Быстро, быстро… — заторопил «врача» «санитар».
— Стоять! — из-за руля «Волги» крикнул полковник Сергеев. — Стоять всем!
Сергеев действительно ждал ее звонка. Он знал, что Ниночка не выдержит, позвонит любимому, и знал, что трус и тряпка Славик пошлет ее подальше. Он мог более-менее сомневаться в ответной реакции Ниночки — иногда случается, что вот такие-то гады и получают в подарок от судьбы самоотверженных до идиотизма женщин. Но если бы Ниночка оказалась как раз такой, он
Другое дело, ему совсем не хотелось ничего придумывать. Чем ближе он был к выполнению своей задачи, тем лучше понимал, какова будет награда: звезда Героя посмертно. Вне зависимости от провала или успеха дела: он знает слишком много.
Будучи в Крыму, он наблюдал «спорт самоубийц» — экстремальное скалолазание. Без страховки, без крючьев или закладок, надеясь только на себя, люди поднимались по отвесной — а то и с отрицательным уклоном — стене. Последив полчаса с замиранием сердца за обтянутой красным эластиком поджарой задницей, Сергеев решил поговорить с ее обладателем — и дождался, пока спустится чернявый красавчик-яки в красных велосипедных штанах. По уверениям экстремального скалолаза, ничего архисложного в этом не было: надо было лишь правильно рассчитать свои силы и правильно выбрать маршрут. Вот если ты просчитал его неправильно, тогда — швах. Ты ведь не можешь отдыхать, искать и пробовать один вариант за другим, ты должен пройти с первой попытки.
Сейчас Сергеев чувствовал себя именно так: на отвесной стене, без малейшей поддержки, он мог рассчитывать только на собственную силу. И малейшее отклонение от маршрута в сторону будет гибельным. Он должен пройти с одного раза, и хотя хозяева толкают его в смертельный тупик под нависающим карнизом, он туда не пойдет.
Вопрос — куда?
Пока что Сергеев видел лишь одного человека, с которым его объединял общий интерес: остаться в живых. Человека этого звали Вадим Востоков.
Складывалась интересная система, треугольник Сергеев — Востоков — Ниночка. Трое в одной лодке. Как можно использовать девчонку? Пока не ясно, но понятно одно: нужно не допустить, чтобы первыми ее перехватили люди Пренеприятнейшего…
Он вывел машину на одностороннюю улочку по какому-то наитию. Ведь в принципе не собирался нарушать, хотел проехать как полагается… А мог и не успеть…
Легки на помине. «Скорая», двое амбалов, третий за рулем, сучка-врачиха…
— Стоять! — крикнул он. — А ну стоять!
Он не рассчитывал, что они послушаются, просто отыгрывал для себя и Ниночки секунду-другую. Конечно, если гэбисты решили использовать тетрадотоксин, эти секунды псу под хвост. Но, может быть, они хотели сначала кое-что узнать. Ради Нины — пусть будет так!
Он вывернул руль, как мог, машина вильнула и зацепила одного из громил, того, что держал носилки. Громила полетел в одну сторону, носилки — в другую. Врачиха замахнулась на Ниночку, тонко блеснула игла — не иначе, стерва гэбэшная хотела вогнать ее девчонке в глаз. Но вот тут он уже успел… Бросился к ней, выкатываясь из-за руля, а в ладони уже лежит удобно рифленая рукоять «стечкина», и стерва не успевает, и отлетает на четыре шага, и на белом халатике у нее горит алая клякса на месте правой груди… Вторым выстрелом Сергеев зацепил по голове державшего Ниночку амбала. Совсем слегка зацепил — но «стечкин» хорош именно своим останавливающим действием. Действие в данном случае было не останавливающим, а приводящим в движение: амбала вместе с Ниночкой бросило на стену. Это ее, дурочку, и спасло: водитель промахнулся, выстрелил в Сергеева и тоже промахнулся, а Сергеев задел его по ребрам и сбил прицел, и он промахнулся снова, и уже вторым выстрелом полковник попал ему в живот.
Два контрольных: в первого мордоворота и в водителя. Ниночка вытирает с лица чужие мозги, остолбенело оглядываясь по сторонам.
— В машину! — Он пихает ее в сторону «Волги», тащит волоком. — Быстро,
Он не врал Лучникову: счет действительно шел на часы.
— Тяжелая утрата постигла весь советский народ, — скорбно возвестил диктор программы «Время». — Сегодня в результате внезапного сердечного приступа на семьдесят четвертом году жизни скончался выдающийся деятель коммунистического движения, верный сын советского народа, пятикратный Герой Советского Союза (Что-о? — ахнула страна), Генеральный Секретарь Коммунистической партии Советского Союза, председатель Политбюро ЦК КПСС, председатель Верховного Совета СССР, заслуженный деятель искусств, автор романов «Малая земля», «Возрождение», «Целина»… Все прогрессивное человечество с глубокой скорбью встретило известие о кончине этого выдающегося сына нашей страны. Свои соболезнования прислали товарищи Тодор Живков, Войцех Ярузельский, Эрих Хонеккер, Фидель Кастро, Николае Чаушеску, Ясир Арафат, Андреас Папандреу. Похороны состоятся 3 мая на Красной площади. Председателем комиссии по организации похорон большинством голосов утвержден товарищ А. (фамилия Пренеприятнейшего).
Вот тебе, бабушка, и Юрьев День!
— Опоздали, блядь, — высказал общее мнение Окающий. — Прозаседались. Вот вам и рыбалка, и водочка под шашлычок…
Да-а… Что ж теперь будет-то? Едрена вошь, вот ведь хитрая скотина, и не подкопаешься — большинством голосов… Как же это мы проебали-то, а? В Барвиху поехать, что ли, с сердечным приступом полежать… давай, езжай, одному, вон, уже устроили… сердечный.
— Я, товарищи, не вижу причин для паники, — начал Замкнутый, когда все умолкли. — Председатель похоронной комиссии — это еще не Генеральный Секретарь ЦК КПСС. Я понимаю, что обычно происходит именно так. Но правомерно спросить: а может ли человек, подозреваемый в столь чудовищных преступлениях, быть утвержден в должности Генерального Секретаря нашей с вами партии?
— А кто? — выдержав значительную паузу, спросил Тугодум.
— Я думаю, что пока на этот вопрос однозначно ответить нельзя. — Замкнутый скользнул своими рептильными глазами по жадным лицам присутствующих. — Но ясно одно: Генеральный Секретарь должен иметь безупречную репутацию.
— Ясный хрен, безупречную, — проворчал Окающий. — А как разбираться будем?
— Не следует забывать, — старый василиск гипнотизитровал того, кому отвечал, — не следует забывать о принципе демократического централизма, священном и нерушимом… Генеральный Секретарь должен быть утвержден на Политбюро большинством голосов при полном кворуме. Это вам не выборы в похоронную комиссию, здесь должны присутствовать все.
— Вот все его и поддержат, — Окающий мрачно бросил недоеденный шашлык на тлеющие угли.
— Возможно, — согласился Замкнутый. — Но если он к тому времени не будет состоять в Политбюро? Если он будет выведен из состава?
— Большинством голосов? Дохлый номер. — Окающий отвернулся от костра, встал и шагнул в темноту. Из кустов донеслось журчание.
— Отдельные товарищи, — Замкнутый говорил громко, перекрывая звук струи, — не верят в торжество принципа демократического централизма. Они думают, что победит тот, у кого в руках грубая сила. А между прочим, на всякую силу найдется и другая сила. Как неоднократно доказывали коммунисты. Опять же, могущество советской науки, работающей для обороны, признают все, даже наши враги за океаном…
Тугодум присвистнул.
— Это да, — сказал он, борясь с шашлыком, — Юрца (так звали Пренеприятнейшего в узком кругу)… Юрца он не любит. Только он многих не любит. А кто к нему разговаривать пойдет?
— Пускай наш Маршал пойдет. — Медленное мигание кожистых век было аналогично фамильярному похлопыванию по плечу. Маршал, еще вчера не помышлявший быть допущенным к этим шашлыкам, затаил дух.
— А что… Что с белогвардейцами делать будем? — спросил он. — Решили вы… мы что-нибудь?