Госпожа попаданка
Шрифт:
— Я поговорила с теми, кто пришел с ним, — продолжала архдиаконесса, — кой-кого удалось даже захватить живьем. Крестьяне рассказали, что этот человек пришел к ним в деревню, представившись странствующим магом. Он же сказал, что за умеренную плату поможет разобраться с парочкой вриколаксов, терроризующих всю округу.
— Двух! — фыркнула Каллиодора, — хорош же он врать.
— Сложно его за это винить, — заметила Саломея, — ты как могла старалась не отстать от своего предка.
— Моя кровь, — самодовольно произнес Кратиад, — наш род.
— Думаю, он врал не только в этом, —
— Да, — кивнула Саломея, — никакой он не странствующий маг. Я вызвала из Лимба дух Артемисии и она мне рассказала все, что знала. По ее словам, этот незнакомец представился ей посланцем Деваманда, а если точнее — сатрапа Бархашира, дальнего родственника царя-бога. Кстати, послушница Фарсина, которую сожрали тельхины — его племянница, да и торговец Каскар был его человеком. Амола, дорогая, — обратилась она к амазонке, — твоя тоска по домашней пище порой дорого нам обходится.
Амазонка усмехнулась, оскалив подпиленные зубы.
— Среди прочего, он говорил, что ему нужна ты, — Саломея взглянула на Лену, — якобы это месть за Фарсину и Каскара. Но я думаю, что это вранье — наш злоумышленник, кем бы он ни был, личность более загадочная, чем обычный шпион Деваманда.
— Почему ты так думаешь? — спросила Кайра.
— Во-первых, это самое солнце, как символ, — сказала Саломея, — очень уж похоже на то, что рассказывала нам Лена об этом…как его.
— Толике, — кивнула попаданка, — думаете, это одна компашка?
— Уверена, — кивнула Саломея, — и наверняка их там больше, чем двое. Потом его колдовство — как я поняла, он как-то преломлял солнечные лучи через перстень с увеличительным стеклом. Я внимательно осмотрела то, что осталось от перстня — стекло самое обычное, но вот металл — золото с незнакомым сплавом. Так или иначе, перстень совмещенный с какими-то заклятиями, превращает лучи Черного Солнца в оружие, сжигающее тела живых мертвецов. Так и было уничтожено все кладбище Карос.
— Отец меня убьет, — сокрушенно покачала головой Каллиодора.
— Не волнуйся, — усмехнулась Саломея, — здесь тебе ничего не грозит. Я свяжусь с твоей матерью — к сестре-архидиаконессе она прислушается, а значит и твой отец тоже. Я верну Алкидиону вашу книгу мертвых — а также единственного предка, с которого семья Карос может начать восстановление родового кладбища.
— Но все же роду Карос нанесен серьезный урон, — заметила Фебрия.
— Как и роду Гелос, — напомнила Саломея, — они потеряли свою жрицу в храме Лаверны. Два дома — богатых, влиятельных…и очень друг друга не любящих. У обоих есть все основания обвинить друг друга в своих бедствиях. И тогда…
— Гражданская война, — закончила Кайра.
— Именно так, — кивнула Саломея, — повод более чем весомый. Другие дома не останутся в стороне — одни поддержат Каросов, а другие Гелосов. Думаю, во всем этом замешан и Деваманд — ему давно поперек горла сближение Некрарии с Империей. Я, может, и сумею притушить конфликт, но это будет сложно — особенно, когда у нас появились новые враги, с пока еще непонятными мне целями.
— Может это все-таки агенты Деваманда? — спросила Фебрия.
— Не думаю, — покачала головой Саломея, — колдовство с солнечными лучами очень странное —
— Да что такого в этих кладбищах, что вы переполошились? — не выдержала Лена, — нет, печально, конечно, но…
— Тебе, что не рассказывали? — вскинула бровь Саломея, — а ну да, это как бы все и так знают. В твоем же мире мертвые лежат смирно?
— Ну так, — осторожно протянула Лена, вспомнив Кэт, — большей частью.
— У нас все иначе, — покачала головой Саломея, — ты и сама, наверное, поняла. Те, кто правят Лимбом не особо приглядывают за своими подопечными и те могут восстать из могилы в любой момент. Правда, это возможно лишь если труп, в который может вселиться дух умершего, останется более-менее невредимым. А поскольку от неуспокоенных мертвецов всегда хватало проблем, их стараются уничтожать или хотя бы связать — есть много способов. Ты, может, видела знак Эмпусы на трупах в наших хранилищах — это отпугивает духов от вселений в свои тела.
Лена припомнила недавнюю «анатомичку» и странный символ, вырезанный прямо на коже трупов: что-то вроде стилизованной клыкастой пасти, точнее даже нескольких пастей, наложенных друг на друга, образуя неправильный многоугольник.
— Но для тех, кто способен должным образом ухаживать за могилами предков, — продолжала Саломея, — тех кто строит богатые склепы и усыпальницы, приносит кровавые жертвы как самим предкам, так и владыкам Лимба, кто обладает достаточным арсеналом фамильных заклинаний, талисманов и оберегов, — для них кладбище становится дополнительным источником могущества. Мертвые не покидают такие семьи совсем, навсегда исчезая в Лимбе, но как бы живут рядом, помогая своим потомкам.
— Только дано это не каждому, — подала голос Фебрия.
— Да, — кивнула Саломея, — в основном родовыми кладбищами владеет лишь знать. Это началось слишком давно и сейчас уже никто не помнит — аристократия стала использовать кладбища, чтобы преумножить свои силы или как раз благодаря этим силам, эти семьи и стали считаться благородными.
— Некоторые зажиточные крестьяне или богатые купцы, тоже заводят себе такие кладбища, — дополнила Кайра, — но они куда скромнее, чем у знати. И сил дают меньше.
— Потому что родом не вышли, — усмехнулась архидиаконесса, — в семейных преданиях аристократов хватает историй о богах и демонах, что стояли у истоков той или иной фамилии. В Тевмании, например, дворяне уверяют, что ведут род от того или иного архонта, а самые знатные — так и вовсе от кого-то из Семерых. Императорская фамилия, например, считает, что их прародитель — сам Белиал. Схожие легенды хранят и великие дома Некрарии: есть предания об их происхождении от Ламии, Эмпусы и прочих.
— Мой народ происходит от мерков, — заметила Кайра, — причем наибольшая концентрация их крови как раз у знати. А мерки себя считали детьми Кнакера, Владыки Пучины.