Госпожа страсти, или В аду развод не принят
Шрифт:
– Я знаю, детка моя… Тебе хорошо? – Он откинул с ее мокрого лба челку и поцеловал.
– Это… это не то слово… ты меня поразил сегодня – как тебе в голову такое пришло? – Марина вытянулась на диване, не торопясь одеваться, примостила голову на коленях Егора, и он гладил ее лицо, чуть касаясь его пальцами.
– Тебе понравилось? Я, признаться, побаивался, что ты взбрыкнешь и откажешься…
– Ты совсем от меня отвык – чтобы Коваль отказалась? Да не бывало такого! – улыбнулась она, поймав его руку и поднося к губам. – Мне очень понравилось, правда.
– Тогда
Приведя Марину в порядок, насколько это было возможно, они вернулись в зал. Отец, заметив это, подошел и попросил:
– Мариша, отойдем на минутку, хочу с тобой поговорить.
– Конечно, папа.
Обнявшись, они вышли в холл, охрана проследовала за ними, остановившись на почтительном расстоянии, и отец удивленно вздернул брови:
– Дочка моя дорогая, это что – от меня обороняешься?
– Ну что ты, папа! – засмеялась Марина, поцеловав его в гладко выбритую щеку. – Ты же понимаешь – я девочка непростая, и желающих отвернуть мою дырявую голову в этом городе хоть отбавляй, так что… Ты о чем говорить хотел?
– О Николае. Ты знаешь, что он хочет жениться? – О, началось! И не Димка завел эту бодягу – ему, к счастью, некогда, он гуляет, пьет, танцует с женой и с Веткой.
– Папа, я считаю, что обсуждать это без него смысла не имеет. И потом, не думаю, что Ветка воспринимает это так же серьезно, как наш романтичный юноша. Она ведь очень прагматичная дамочка, зачем ей Колька? – Марина закурила, подозвав Севу и взяв у него сигарету. Отец поморщился, но промолчал. – Если ты хочешь, я могу с ней серьезно поговорить, но мне не кажется, что мы имеем право вмешиваться в их отношения.
– Но ведь он еще совсем мальчик, а она…
– Папа, она – моя ровесница, не кошелка старая. И расслабься – не пойдет Ветка за него замуж. – В этом Коваль не особо была уверена, но нужно же чем-то успокоить озабоченного старика!
– Не понимаю, почему Дмитрий не вмешается? – с досадой сказал отец. – Ведь Коля всегда слушался его беспрекословно, достаточно было одного слова, взгляда!
"Знал бы ты! – подумала Марина. – Скорее всего, братец вообще не в теме, а с тобой Колька поделился без опасения быть выпоротым широким офицерским ремнем!"
Она прекрасно понимала, что ее вмешательство не поможет, а скорее усугубит и запутает все еще больше, но решила поговорить с Веткой, потому что разговоры с влюбленным пацаном вообще дело гиблое и бесполезное. Но сделать это собиралась завтра, а сегодня все же день рождения, да и Егор заждался, наверное.
Так оно и было – едва Марина вошла в зал, как он поднялся из-за стола и пошел навстречу, перехватывая и увлекая за собой танцевать.
– Не исчезай с моих глаз так надолго, детка, – обнимая жену, попросил он.
– Боишься, что кому-нибудь в голову придет такая же блестящая мысль, как тебе месяц назад? – пошутила Коваль, прижимаясь к нему.
– Почему нет? – совершенно серьезно ответил он, уверенно ведя ее в танце. – Думаешь, никто, кроме меня, не мечтает обладать всем этим? – И он незаметно
– Перестань – это только твое, я ведь обещала. Поедем домой, Егор, я устала…
И он подчинился, попросив всех извинить их и продолжать гулять. Они откланялись и уехали, прихватив с собой Хохла. Шел снег, но было так тепло и хорошо, что Коваль открыла люк и встала на сиденье, высунувшись на улицу по пояс. Егор придерживал ее за ноги, а она, раскинув в стороны руки, хохотала, как ненормальная.
– Малыш, заставь ее сесть, – не выдержал Хохол. – Она без шапки, грудь голая – простынет, ей ведь нельзя.
И – странное дело – Егор внял голосу разума и потянул Марину вниз, закрывая люк.
– Спятила совсем? Не болела давно? – грозно спросил он, застегивая ее шубу и надевая на голову капюшон.
– Ты вошел в роль мужа, да, Малыш?
– При чем тут это? Просто Хохол прав – тебе совсем немного надо, чтобы простудиться, а я веду себя как дурак и позволяю тебе делать такие вещи.
– Ты видел бы, какие вещи она при мне вытворяла, – вздохнул вдруг Хохол. – Один только прыжок в бассейн чего стоил!
– А ты меня потом чуть в сауне заживо не сжег! Порфирий Иванов нашелся! – не осталась Коваль в долгу, и все втроем захохотали.
"Черт побери, приятно, когда вокруг тебя все спокойно и мирно, никто не орет и не ругается, не рвется перегрызть другому горло…"
Правда, дома ждал еще один сюрприз – в центре гостиной красовался такой громадный букетище ярко-красных роз, что Марина дара речи лишилась. Полусонная Даша объяснила, что цветы три часа назад привезли от Беса.
– Сдурел братец твой, – шепнула Марина Малышу, окидывая букет взглядом еще раз.
– Чует мое сердце – что-то замыслил, не иначе, – спокойно отозвался Егор, помогая ей снять шубу и присаживаясь на корточки, чтобы то же самое сделать и с туфлями.
– С чего ты решил?
– А он ни одного шага не сделает, не просчитав выгоды. Будь внимательна, детка моя, он не посчитается ни с чем и ни с кем.
– Мне с ним, к счастью, делить нечего, – отмахнулась она. – Все, я иду спать, и до обеда меня даже не трогать – убью!
…Все вроде бы пришло в равновесие – Марина с Малышом жили вместе, проводя друг с другом столько времени, сколько позволяли дела, но даже во время заседаний и деловых встреч он ухитрялся позвонить ей, чтобы просто услышать голос, просто сказанное в трубку "Алло!". Впервые за несколько лет они вдвоем встретили Новый год, сидя у камина на белой медвежьей шкуре и любуясь отблесками пламени на стенах темной каминной. Коваль все еще боялась поверить в то, что все это вернулось и никуда больше не денется, не исчезнет, едва только она проснется. Даже Хохол старался ничем не нарушить блаженного состояния расслабленности и счастья, которые сквозили буквально в каждом Маринином движении, в каждом жесте и взгляде. Она действительно была счастлива почти как раньше, как в первый год совместной жизни, как и в последующие годы, когда Малыш постоянно был рядом.