Госпожа страсти, или В аду развод не принят

Крамер Марина

– Ну, что ты? Расстроилась, детка?

– Егор… это так ужасно… он установил камеру в "Шаре", представляешь?! – Марина заплакала навзрыд – в ее мир, такой счастливый и благополучный, ворвался совершенно чужой человек, наследил там, испачкав все, что было прекрасного, то, от чего она словно взлетала на небо, что принадлежало только двоим – ей и Егору.

– Это все ерунда, детка. Что такое пара снимков? – пожал плечами муж. – Давай скажем ему спасибо за пополнение нашего семейного альбома и забудем обо всем, только и всего.

– Он

отдаст это какому-нибудь любителю сплетен из "желтой" газеты, и тогда мне придется остаток жизни провести в Англии, чтобы иметь возможность выйти на улицу без боязни быть изнасилованной. Ты даже не представляешь, что именно там снято. – Марина всхлипнула, вытирая глаза.

– Так давай посмотрим, в чем проблема? – улыбнулся Егор, усаживаясь рядом с женой и беря фотографии. – О, детка, да ты у меня просто звезда!

– Прекрати! Мне не до шуток!

– А я и не шучу – ты невообразимо хороша, просто сказка. Представляю, как изошел слюной мой братец, разглядывая тебя! А говорят, что любительские съемки выглядят неэстетично – это ж смотря кого снять! Вон ты у меня какая – Голливуд обзавидуется!

– Я не понимаю – это что, так весело? – разозлилась Коваль. – Мне вот совершенно не смешно! На что ты там любуешься – на мою задницу?

– Фу, детка, как грубо! – поморщился Малыш, не переставая перебирать фотографии. – О, смотри-ка, даже с Хохлом тебя засняли!

– Дай сюда! – заорала она, пытаясь вырвать у него из рук снимки, но Егор не дал, отошел к окну и насмешливо спросил:

– Тебе стыдно, что ли? Так расслабься – тут нет ничего. Ну, любит охранник хозяйку, не может отказать себе в удовольствии немного ее руками потрогать, тем более что она и сама не против. О-па! А вот это уже действительно интересно! – Настроение у него сразу переменилось, Егор перестал дурачиться и мгновенно сделался серьезным. – Детка, а у нас весь дом в камерах, если хочешь знать.

Он бросил Марине несколько снимков, и она, едва взглянув, поняла, что он прав – на фотографиях она была в красном кожаном платье, которое надевала только во время их с Хохлом развлекушек.

– Сева! – заорала Марина, предусмотрительно накрывая снимки валяющимся на столе журналом, и, когда вбежал обеспокоенный охранник, попросила: – Тебе не трудно проверить дом на наличие несанкционированных камер?

– Конечно, Марина Викторовна, – отозвался он. – Где искать?

– Да везде, хрен их дери!

Сева ушел, а она закурила, боясь поднять глаза – ей действительно было стыдно, словно муж узнал о ней что-то такое, о чем раньше не догадывался. Хотя что нового он увидел – ничего. Егор понял ее состояние, сел рядом, отняв сигарету и ткнув ее в пепельницу, повернул лицо жены к себе:

– Перестань! Ничего не произошло. Слышишь меня, детка? Ни-че-го! Что он хотел от тебя?

– Я не готова обсуждать это, неужели ты не понимаешь? Я не могу думать ни о чем, кроме этих кошмарных снимков! Это ужасно…

– Да брось ты! Можно

подумать, я этого не знал! Что ты как маленькая? – Он тормошил ее, а Марине становилось только хуже от его слов, она встала, освободившись от Егоровых рук, и ушла к себе в кабинет, закрывшись там изнутри.

Коваль даже могла назвать точный день, когда бесовские люди установили камеры в доме – в тот вечер он приехал к ней, чтобы отпраздновать день рождения Черепа, и, пока они втроем пили текилу в гостиной, кто-то из его людей воткнул эту дрянь везде, где только фантазия подсказала. Интересно другое – как они забирали потом записи, вот что. Значит, в доме "крыса", по-другому не вышло бы.

"Ох, найду – сверну шею лично, своими собственными руками!"

Марина начала мысленно перебирать всех, кто имел доступ к ее дому и мог беспрепятственно входить и выходить, не вызывая подозрений. Голова пухла, а мысли путались, и Марина решила позвать Хохла – свежие мозги никому еще не вредили. Она позвонила ему на мобильник, велев подниматься в кабинет. Он явился почти сразу, постучал, и Коваль впустила его, снова запирая дверь.

– Ты чего? – с удивлением наблюдая за ее манипуляциями, спросил Женька. – Прячемся от кого-то?

– Ты удивишься – от Беса.

В глазах Хохла застыл вопрос, и Марина бросила ему пачку фотографий, прихваченных из гостиной:

– Полюбуйся, дорогой! Малыш оценил, а ты что скажешь?

Хохол перебирал снимки молча, только лицо пошло пятнами, да глаза сузились, превратившись в щели.

– Кто? – наконец вывернул он, стараясь сдержать рвущиеся из груди эмоции.

– Бес.

– Сука, когда успел?!

– А ты не помнишь? – усмехнулась Коваль, вытягивая ноги на край стола. – Текилу пили, не помнишь? Ночевал он еще у нас.

– Что он хочет от тебя? – Хохлу не надо было объяснять очевидных вещей. Едва увидев фотографии, он понял, что они не для семейного альбома.

– Ровно половину моих заведений. И еще чтобы я нажала на своих людей в ментовке и помогла Макару спасти от закрытия один из его борделей.

– А не подавится?

– Мне бы не захлебнуться в том дерьме, в которое он меня макнет, если не уступлю.

– А Малыш что говорит?

– Ржет как подорванный – весело ему! – с досадой сказала Марина. – Он предложил Бесу денег, но этот урод хочет меня поиметь, а не его, потому и отказался.

– Давай я его грохну, – предложил Хохол будничным тоном, и Коваль взвилась:

– Спятил?! Тогда мне точно вилы! Только попробуй!

– Не ори! Не хочешь – как хочешь. Зачем тогда звала?

– Женя, кто-то из наших помогает Бесу – пленки-то надо забирать.

Хохол на минуту задумался, а потом изрек:

– Твой новый массажист.

– Не поняла… это ведь ты его нашел, – Марина недоуменно смотрела на своего телохранителя.

– А он последний, кто появился в нашем доме. Ты ведь не думаешь, что это кто-то из старых?