Госпожа ворон
Шрифт:
Женщина заверещала, схватившись за голову. Но прежде, чем успела что-то понять, Гленн возник перед ней и твердым жестом, обхватив голову, повернул до рокового хруста.
Потом опустился перед Нораном на пол. Несчастный ребенок с трагической судьбой. Гленн прижал к губам тыльную сторону ладони, ощущая, как к горлу подкатывает непреодолимая тошнота, а к глазам — слезы.
Милый маленький Норан… крохой, он сидел на коленях Линетты, болтая ножками, и улыбался им, когда они гуляли вместе, полубеззубым ртом и самыми лучистыми и счастливыми в мире глазами. Именно в те моменты Гленн ловил себя на мысли, что в его
Сколько тогда было мечт, сколько надежд…
Таланар больше не посвятит в служение Всеединой ни одного мальчика, а Линетта никогда не возьмет за руку, не подарит дитя. И Норан никогда не станет королем-другом ребенку, которого он, предатель Тройда, мог бы иметь.
Гленн глубоко вдохнул и стер с лица слезы. Он вытащил кинжал из маленького тельца, вытер о рукав, и убрал за пояс. Нащупал на шее Норана подвеску из сосновой смолы, какую надевают мальчику при посвящении Наина Моргот — обряда защиты и верности долгу. Хотя Норан был слишком мал, чтобы пройти инициацию, Таланар подарил когда-то ему этот знак, а Шиада вплела молитвы. Удгар заслужил право иметь хоть что-то от первого и единственного внука на память.
Чувствуя себя последним ничтожеством, Гленн спрятал подвеску запазуху, взял, осторожно, как мог, на руки розовощекую Инну и, применив все жреческие силы, заставил ребенка уснуть. Дети очень чувствительны, а потому не только видят и понимают больше, чем все взрослые, и легче поддаются чарам.
Гленн принял вид тучной уставшей женщины, ищущей пристанища и работы, чтобы прокормить единственную дочь, отец которой — торговец глиняными горшками — был убит каким-то бородатым старовером на перекрестке по дороге. Их дом разграбили и даже то немногое, что она могла бы продать после смерти мужа — разгромили все… Да снизойдет карающий огненный меч Господень на головы тех, кто…
Шиада плыла мимо темниц тенью.
То, что никогда прежде она не видела короля Удгара, ни капли ее не смущало. Отыскав тюремщика, она подобралась со спины, и будто собственными призрачными руками подняла с насиженного места. В подпитии, заносчивый, с отвратительным смехом, начальник тюремной стражи поднялся под недоуменные взгляды подчиненных.
— Эй, ты чего?
— Пойду отолью, — чужим голосом произнесла Шиада.
— В чью-то камеру?
— А то.
— Я с тобой.
— И я. Хочу посмотреть, как кто-нибудь помочится в миску папаши Удгара.
Остальные тоже поддержали: шутка показалась достойной.
Шиада рукой начальника стражи схватила за грудки ближайшего парня:
— Хорошего понемногу. Ты со мной, остальные достаньте еще эля. И приведи ту толстушку с кухни, — Шиада быстро нашарила в памяти тюремщика образ зазнобы, — у меня, кажется, встает.
Убедительности ради, Шиада заставила мужчину, чьим сознанием управляла, подержаться за промежность, демонстрируя
— Расскажешь потом, какая будет рожа у Удгара, когда командор нассыт ему в чашку.
— Точно, — отозвался парень — совсем щеголь, с обветренной красной кожей.
Они двинулись к нужной камере — Шиада настойчиво внушала, что нужно открыть именно камеру короля Удгара и никого другого. Ни голоса отвратительных желаний в головах спутников, ни запах сырости в тюремном тоннеле не могли сбить ее с цели.
Удгар шевельнулся, переведя взгляд на возникающий вдалеке источник света. Глаза привыкли к темноте, Удгар болезненно щурился тем сильнее, чем ближе были люди с факелами. Когда начальник тюремной стражи и его моложавый прихвостень остановились напротив, Удгар, все еще чуть отворачиваясь к тьме, с пониманием спросил:
— Настало время для пыток?
И, разумеется, было ясно, что отвечать ему никто не станет. Удгара не удивило, что вместо ответа тюремщик открыл камеру, чуть отойдя, чтобы вышел пленник.
— Эй, — толкнул командира щеголь. — Вы чего? Чего бы вам выпускать папашу Удгара?
И до того, как услышать ответ, мальчишка, словно оглушенный, осел. А следом опустился и начальник стражи. Удгар отступил в тень.
— Ох, праматерь… — оглядывая произошедшее, пятился Удгар.
— Меня направила Нелла Сирин, — обронила она до того, как проявилась из полумрака, освещенного одиноким факелом тоннеля.
Удгар вздрогнул, но потом, наконец, попытался взять себя в руки.
— Я отведу тебя к сыну. На выходе из темницы сейчас еще шестеро. Возьми меч капитана, король Удгар. Не переживай, я могу замедлить их, и ты успеешь всех перерезать. Потом нам надо будет найти лошадей и ждать в овраге на ладомарском тракте.
— Кто…
— Ты запомнил? — Шиада встряхнула короля за грудки. — Первый овраг на ладомарском тракте. Там тебя будет ждать Гленн, сын Неллы Сирин и Таланара Тайи. Ты ведь знаешь его?
— Гленна-то? Конечно, — Удгар с трудом укладывал происходящее в голове, даже не пытаясь понять.
— Я преображу твой вид под королевского гонца, придется действовать прытко, как они. Я сама буду держаться в тени, как сейчас. Ты не будешь меня видеть и слышать, но неукоснительно делай, что нужно. Иногда у тебя в голове будут возникать мысли, куда идти, что сказать. Следуй им, так ты доберешься до оврага. За Гленна назначена награда, он приговорен, поэтому не пытайся искать его. Он тоже скрывается, и я не знаю, под какой из личин. Если что-то пойдет не так и со мной что-то случится, главное, дождись его. Ты все запомнил, король Удгар?
Король смог только кивнуть.
— Ал наш закат, владыка. А теперь бери меч, пока они не проснулись, и пошли.
Удгар подчинился. Совсем скоро послышались голоса остальных, и когда он появился, напряженный, плотно сжавший губы, с ладонью на рукояти меча, кто-то из тюремщиков гаркнул:
— Йо, командир. А где Дрок?
"Они видят тебя, как командира стражи".
"Это я уже сообразил", — огрызнулся Удгар и по взглядам остальных понял, что огрызнулся вслух.
— Чего?
— Говорю, сам не сообразил, — безотчетно ответил Удгар, не понимая, как такое возможно. — Только пристроился к чашке папаши Удгара, глядь, а Дрока и нет. Подумал, может, что я свой причиндал достал по его задницу, да удрал обратно?