Гость из будущего. Том 3
Шрифт:
Глава 4
Проигрывать на своей территории, тем более своему самому принципиальному сопернику — это самое распоследнее дело. И пусть этот проигрыш всего-навсего в товарищеской игре в волейбол на балтийском пляже посёлка Комарово, всё равно и обидно, и досадно, и неладно. А сколько потом пойдёт разговоров, что на «Ленфильме» ничего толком делать не умеют: ни фестиваль организовать, ни кино снимать, ни в волейбол играть.
«Хоть бы каким другим киношникам слили, — подумал я, готовясь принять подачу от московского режиссёра Георгия Данелия. — Допустим „Беларусьфильму“, Рижской или Одесской
Я ещё раз бросил взгляд на почтеннейшую публику, коей перед обедом на пляже собралось не меньше ста человек. Заметил взволнованное лицо своей Нонночки Новосядловой, кривую ухмылку министра культуры Екатерины Фурцевой и примерно такую же пренебрежительную гримасу на лице главного режиссёра театра «Современник» Олега Ефремова. Сегодня актёры этого современного театра, что давал гастроли в Ленинграде, приехали сюда чуть ли не в полном составе. И то тут, то там можно было встретить прогуливающихся Евгения Евстигнеева, Олега Табакова, Михаила Казакова и Игоря Квашу. Кроме того прямо на пляже я нос к носу столкнулся с двумя подругами-соперницами Натальей Фатеевой и Натальей Кустинской. Эти актрисы пока ещё не враждовали из-за лётчика-космонавта товарища Егорова, и громче всех болели за свой «Мосфильм».
«Не дождётесь!» — рыкнул я про себя, перед тем как Данелия шлёпнул по волейбольному мячу, который устремился на нашу половину поля. И хоть подача была не из сложнейших, взял я её с большим трудом. Потому что хитрец Георгий запустил мяч в направлении Иннокентия Смоктуновского. Ибо Гамлета Иннокентий Михайлович играл превосходно, а вот в волейбол, скажем прямо, крайне слабо. Поэтому мне пришлось сделать резкий рывок из зоны центрального защитника на правый край и уже в прыжке подставить руку под пикирующий точно в площадку мяч.
— Ох! — охнули зрители, когда волейбольный снаряд неожиданно взмыл вверх и полетел прямо под нашу сетку.
Я же, словно человек, ужаленный в одно место, моментально вскочил и бросился в том же направлении. Конечно, официальными волейбольными правилами запрещено игрокам задней линии атаковать, касаясь ногами передней зоны, но по пляжным правилам можно. Вот я весь матч и летал как сраный веник по всему полю, а иначе мы бы и тех восьми очков не набрали.
— Лёша, дай! — выкрикнул я, требуя чтобы мне для атаки, мяч накинул Алексей Баталов.
Кстати, любимый актёр всех советских женщин в волейбол играл очень прилично, и пас он выполнил на хорошем профессиональном уровне: на удобной для меня высоте и с нужной скоростью. Я легко взмыл в воздух и шарахнул по мячу хлёстко и мощно. И хоть «мосфильмовцы» попытались выставить блок, над сеткой выросли руки Никиты Михалкова и Олега Видова, мой атакующий удар случился на мгновенье раньше этого заслона. Поэтому мяч буквально воткнулся в половину площадки наших сегодняшних соперников.
— Даааа! — закричали многочисленные болельщики «Ленфильма».
— Переход подачи, — объявил главный судья товарищеской встречи, режиссёр Иосиф Хейфиц.
«Один хрен шансов почти нет, — подумал я, переместившись в зону левого защитника. — В лучшем случае немного помучаемся, подсократим счёт, но результат, скорее всего, предопределён. У них на поле сплошь спортивная молодёжь: Олег Видов,
Но хуже всех играл наш капитан, директор «Ленфильма» Илья Киселёв. Более того он громче всех возмущался, всеми командовал и в своих неудачах винил кого угодно, только не себя. В нём сразу же чувствовался стопроцентный советский чиновник, а если бы Киселёв ещё и подворовывал, то российский тоже. В подтверждении чего Илья Николаевич, встав на подачу, тут же ударом снизу запустил мяч куда-то в сторону кромки Финского залива, чем изрядно насмешил болельщиков киностудии «Мосфильм».
— Эх, сорвалось, — крякнул он.
— За границу потянуло или ветер перемен помешал, а? Илья Николаевич? — прокашлялся я.
— Какая граница, какой ветер?! — зло зыркнул на меня директор киностудии. — Ты лучше за собой последи, волейболист, твою так, на мою голову.
— Товарищи, хватит уже лаяться, давайте играть, — проворчал Алексей Баталов, когда судья объявил переход подачи к команде соперника.
Кстати, с Ильёй Николаевичем мы начали и лаяться, и цапаться примерно за два часа до этого необычного товарищеского матча. Сразу после завтрака в «Доме творчества» он пришёл на дачу хирурга Углова, которую снял для всей нашей большой компании дядя Йося Шурухт, и тут же вызвал меня на конфиденциальный разговор. Погода стояла замечательная, летнее солнце, пробиваясь сквозь верхушки сосен, немного припекало, а вокруг гомонили недовольные чем-то птицы и шуршали любопытные лесные белки. Не зря дачу в этом райском месте старались заполучить многие известные ленинградские деятели культуры и науки.
— В общем, слушай меня внимательно, обалдуй, — начал воспитательную беседу Илья Николаевич. — Обидел ты вчера Екатерину Фурцеву очень и очень серьёзно.
— Чё я такого сказал-то? — буркнул я.
— А не надо было на теплоходе трепать языком, что наше кино там, в штатах и в этих чёртовых Европах, никто не смотрит, — прорычал он. — Это прямой камень в огород Министерства культуры. Поэтому ещё до завтрака Фурцева, будь она неладна, всю информацию про тебя собрала и прошерстила.
— Мне скрывать нечего, — усмехнулся я, а сам подумал: «кроме того, что я — гость из будущего. Но в эту фантастику даже министр культуры никогда не поверит».
— Так уж и нечего? — зло захихикал Илья Киселёв. — А ничего, что ты снял «Тайны следствия» без утверждённого сценария в редколлегии Госкино?
— По барабану! Пусть наша «почётная ткачиха» эти претензии предъявит первому секретарю Ленинградского обкома ЦК КПСС, — отмахнулся я, чувствуя, как начинаю закипать. — Василий Сергеевич Толстиков — это не последний человек в партии!
— Допустим, ты прав, тут Фурцева бессильна! — Илья Николаевич тоже повысил голос. — Но зато, как только твой фильм появится на экранах, мгновенно подключится подконтрольная Министерству пресса и твоё имя начнут полоскать на каждом углу! Тебе припишут — дурновкусие, преклонение перед западом, пошлое заигрывание со зрителем и безыдейность!