Гость
Шрифт:
Ну и пусть смотрят! Не станешь же им всё объяснять.
— Вон Пеструха! — вдруг закричал Кенеш. — Ой, Момун идёт сюда с матерью!
И правда, за коровой рядом с Момуном шла Аим-эже.
— Зачем идёт сюда Аим-эже? — не понимал Эркин.
— Откуда я знаю!
Голодная Пеструха, как только оказалась на лугу рядом с нашими коровами, сразу набросилась на траву.
Момуна и Аим-эже разморило от жары.
— Ох и жара, чтоб ей пропасть! — проговорила Аим-эже, присаживаясь к нам поближе.
Мы молча,
Аим-эже вытерла концом длинного рукава платья пот с морщинистого лба и внимательно оглядела нас:
— Миленькие мои, знаете, зачем я пришла?
Конечно, мы не знали. Откуда же нам знать? Мы молчали.
— Я пришла сказать вам одну новость: Момун уезжает в пионерлагерь.
Мы оживились.
— В лагерь? — переспросил Кенеш, как будто не веря.
— Да, сегодня утром пришёл председатель Сеит и дал путёвку. «Отправь, говорит, сына в лагерь».
Мы с завистью посмотрели на Момуна. Он скромно улыбнулся.
— А как же Пеструха? — вырвалось у меня.
— Об этом я и пришла посоветоваться с вами, мои миленькие.
— С нами?! — Я удивлённо взглянул на Кенеша.
Кенеш вскинул глаза на Эркина, и все мы уставились на Аим-эже.
— С нами советоваться?
— Да, мои милые кутята. Если не с вами, то с кем же? Вы друзья Момуна. От вас зависит, поедет он в лагерь или нет. Я знаю, что вы его любите, уважаете. Что вы скажете, мои светики?
Ну и дела! Эта новость поставила нас в трудное положение.
Я взглянул на Кенеша и Эркина, но они ожидали моего ответа. Аим-эже и Момун тоже смотрели на меня.
Я опустил голову.
— Ну, Кимсан, ягнёнок мой, скажи ты! — Аим-эже обратилась прямо ко мне. — Ты можешь нам помочь?
— У меня есть своя корова… — пробормотал я еле слышно.
— Ну что же? Пеструха будет второй. Ведь можно пасти и двух коров одновременно.
— Мм… Не знаю…
Аим-эже повернулась к Кенешу:
— А ты, Кенеш-джан?
Но он стал внимательно разглядывать дырку на своём башмаке.
— А ты, Эркин?
Эркин тоже уставился на свои разодранные сандалии.
Наступила неловкая тишина.
— Сами знаете, миленькие мои, — снова стала просить Аим-эже, — у нас, кроме Момуна, пасти корову некому. Пасла бы я сама, но тогда не смогу работать в колхозе. Неужели вы не поможете нам?..
Эх, разве мы не друзья Момуна, разве не понимаем, какое счастье поехать в пионерский лагерь!
Но… всё равно мы не проронили ни слова: ведь у них была не простая корова, а Пеструха!
— Ребята! Кимсан, Эркин, Кенеш! Скажите же что-нибудь! — не выдержал Сапар.
— Помолчи лучше! — набросились
— Но ведь Момун пасёт её?
— Хм, Момун… Так ведь это его корова.
Аим-эже, видимо, потеряла всякую надежду. Она вздохнула и поднялась:
— Момун-джан, что теперь будем делать?
— Мама, я не поеду в лагерь.
Ох как нам было стыдно в эту минуту!
— А путёвка? Неужели вы вернёте её? — волновался Сапар. — Эх, всё из-за одной коровы… Ребята! Давайте вместе возьмёмся пасти Пеструху?
— Ваш гость говорит правильно! — оживилась Аим-эже. — Если возьмётесь все четверо, вам совсем не будет трудно, мои миленькие. Всего одна корова…
Я не знал, что делать, и взглянул на Кенеша и Эркина. А они ждали, что скажу я.
Все смотрели на меня. «Они надеются только на меня…» Честно признаться, мне почему-то было приятно так думать.
— Ну как, согласны?
— Ну ладно! — Я махнул рукой.
Момун улыбнулся во весь рот.
— Давно бы так, мой кутёнок. Стало быть, договорились, миленькие мои…
Момун снова широко улыбнулся — так он был доволен. Мы тоже улыбались.
Пеструха и её новый пастух
Луг, где мы пасём коров, широкий. Он весь зарос травой, которая у нас называется пальчаткой. Луг тянется от нашего аила и одним краем доходит до канала, а другим упирается в железную дорогу. Стальные рельсы проходят посреди колхозных полей.
Наши коровы с удовольствием щиплют сочную траву и никогда не остаются голодными.
Сегодня, как и всегда, мы пустили своих коров на луг, а сами принялись за игру. Но вдруг Сапар стал рвать траву. Мы не понимали, зачем ему трава.
— Что с ней будешь делать? — спросил я.
— Дам Пеструхе, — ответил он. — Сегодня она голодная, ведь её на луг пригнали поздно.
Мы расхохотались.
— Что тут смешного? — огрызнулся Сапар, но всё-таки бросил рвать траву. — Знаете что, — продолжал он, — мне нравится пасти корову, но у нас коровы нет. Фрунзе — большой город, там коров не держат. А так хочется пасти…
Не успел я и слова сказать, как… Говорил же, что Пеструха самая глупая на свете корова! Ну разве я не прав? Вон она, подняв хвост трубой, уже носится по лугу.
— Ну, начинается! — невесело буркнул Кенеш, ковырнув пальцем свой курносый нос.
— Почему она ни с того ни с сего начала бегать? — изумился Сапар.
— Да ничего особенного, от оводов спасается.
Пеструха метнулась в сторону аила, за ней понеслись и остальные коровы. Теперь уже не посидишь.