Гостеприимная вода
Шрифт:
Всё было прекрасно в той первой поездке. Даже лёгкая грусть расставания была скрашена необычным финальным эпизодом. Солидно нагруженные дарами леса и воды поднимались мы медленно по реке, прощаясь глазами и душой с этим необычным краем. Я уже тогда чувствовал, что стану его горячим поклонником на долгие годы. Сменившийся с вёсел Борис не удержался и спустил за борт блесну. Ну что ж, пусть последняя рыбина, если она захочет взять на «дорожку», поставит точку в этой замечательной эпопее. И рыбина взяла, подтягиваясь вначале легко и без рывков. Так ведёт себя обычно средняя щука. Окуни и мелкие щурята, более нервные и любыми способами стараются избавиться от крючка. Борька привычно и спокойно крутил рукоятку катушки. Наконец, метрах в пяти от лодки вода заволновалась, и показалась мощная голова
– Стреляй! – закричал не своим голосом севший только что за вёсла Марк, – Она нас утопит! Я схватил ружьё и второпях выстрелил. Неудачно. Но когда она снова показалась на поверхности, я выстрелил ещё раз, точно в голову. Вода замутнела от крови, щука дёрнулась несколько раз и всплыла жёлтым брюхом кверху. Пока Борис осторожно подтягивал её к лодке, у него дрожали пальцы.
В Кушлеге эта огромная рыбина произвела переполох. Смотреть её сбежались почти все жители деревни, особенно ребятишки. И тут я услышал чей-то возглас: – «Во, рыба-то как'a дик'aя»! Причём в слове дикая ударение было явно на втором слоге. Мы торжественно вручили щуку хозяйке лодки. Она обрадовалась, запричитала:
– Ай, питеряки, ну, питеряки – каку шшуку добыли, да я с яё ст'oка с'yшшику понаделаю, на всю зиму хватит… Кто-то принёс из дома безмен, – старинный, кованный с солидным крюком на конце рейки. И хотя был он пудовым, с подвешенной рыбиной всё же зашкаливал.
Мы решили проверить старинную рыбацкую примету, что очень крупная щука не может быть вкусной. Отрезали от головы солидный кусок и пустили его в жарку. А хозяйка уже собирала на стол и тащила на него всё, что имелось в доме. И было всем радостно и весело. Но чуть не случился конфуз. Уже выпили по первой за удачную поездку, и по второй – за хозяйку дома, и чтобы вернуться сюда на следующий год, как вдруг хозяйка спохватилась и скомандовала молодухе:
– Ой, Фроська, слетай-ка в чулан, принеси мужикам на закуску рубленных рыжичков. Возникла пауза. Я подумал – рыжики, наверное, солёные, это же хорошо! Но почему рубленные? Фроська уже возвращалась, неся в руках объёмистую алюминиевую миску. Освободили место на столе, поставили. В нос ударил запах чего-то кислого, я бы даже сказал гнилостного. Так пахнет плохой силос. Хозяйка первая потянулась с ложкой и положила к себе в тарелку что-то серо-жёлтое, напоминающее консистенцией мелко нарубленную для пирогов капусту. Вся наша компания недоумённо переглядывалась. Надо было спасать положение. Я окинул взглядом стол и – о, радость! – на нём не было ещё нашей жареной экспериментальной щуки. Зато было слышно, как она шкворчит на сковороде. Закричав как можно веселее:
– А ну, давайте сюда виновницу торжества – я ринулся на кухню. Ставя шипящую сковородку на стол, незаметно убрал рыжички. И щука не подвела, оказалась лишь немного жёстковатой.
Пришлось, конечно, ночевать. Утром я осторожно навёл молодуху на разговор о рыжичках и узнал следующее. Всё грибное поголовье в этом краю делилось на две категории. То, что на суп, в жарку и на сушку – грибы, а то, что в засол – рыжики. Ну, а рубленные – сечкой, как капусту, чтобы плотней укладывались в кадушку. Всё просто. А те, что были вчера – прошлогодние и успели слегка подпортиться. Да и засолены по простому, без привычных для нас специй. На сковородке случайно остался небольшой кусок вчерашней жареной щуки. Но съесть его мне было не под силу. Вполне съедобная вечером со сковородки, пролежав ночь на холодке, рыба превратилась в упругую резину. Ну что ж, может быть, старые рыбаки и правы. Да и рыбина всё-таки дик'aя!
Зато Чок – молодец, – умял-таки…
Эта – всеми любимая Ивина
Просто нашим рассказам могли бы и не поверить. Но фотографии!.. Гирлянды щук, подвешенные на верёвке, как бельё после большой стирки, полукилограммовые окуни, снятые в масштабе, связки уток и гора высыпанных на брезент белых грибов: всё это, запечатлённое на фотоснимках, так взбудоражило наших знакомых охотников и рыболовов, что от желающих попасть в нашу компанию не
Поехали чуть обновлённым составом, но без женщин. Новичком в нашей компании был Лёня Власов. Добирались уже знакомым, проторенным путём. И снова – Кушлега, удивлённая баба Варя. Даже не успевшая рассохнуться лодка. А та, что мы в прошлом году нашли, под конец так текла, что мы её там же, в разливе, и оставили.
И этот поход удался. Мы сами разведали и прекрасно поохотились на глухарином току, постреляли селезней. Но главное, что нас поразило, это увиденный нами впервые в таком масштабе нерест щук. На огромные просторы прогретого солнцем мелководья, где глубина чуть выше щиколотки, в залитые водой кустарники, тростник и осоку выходили, чтобы совершить акт продолжения рода, зеленовато-коричневые, всех оттенков, рыбины самого разного размера. Это было фантастическое зрелище, когда вода буквально кипела от движения множества рыбьих тел, качались ветви затопленных кустов, трепетали стебли тростника, от мощных всплесков взлетали вверх брызги и в них вспыхивали солнечные радуги. У нас не было с собой никаких рыболовных снастей, мы приехали только на охоту. Но соблазн был так велик, рыба просто путалась под ногами… И, да простят нас Бог и рыбное начальство, мы не удержались, пристрелили одну «крокодилицу». Наподобие той, что попалась нам при прощании с Муромлей в прошлом году, ведь и ту нам пришлось тогда достреливать. Но разве это был урон, по сравнению с тем, что устроил через пару лет на Муромле местный рыбколхоз. Но именно этот факт и подтолкнул нас впоследствии сделать важный шаг в освоении новых территорий.
К тому времени мы отработали новый вариант заброски в разлив – с юга, со стороны Свири. Местом старта выбрали большую деревню Плотичное, куда захватил рейсовый теплоход, и куда имелась хоть плохонькая, но всё же дорога, по которой можно было подъехать на автомобиле. А у нас как раз появился в компании автомобилист. Это был Игорь Чаплыгин, начальник детского туристского лагеря от Дворца Пионеров Выборгского района Ленинграда, под руководством которого мы уже несколько лет работали с Власовым. И так удачно сложилось, что именно Игорь стал на несколько лет нашим основным компаньоном в поездках на разлив.
В тот год мы вышли уже из Плотичного. Благополучно перейдя самый широкий плёс, вошли в знакомые места устья Муромли, где сразу столкнулись с необычным явлением, – не могли поймать рыбы даже на жидкую уху. На спиннинг клевали только мелкие окунишки. И не одной щуки! Это было невероятно. В течение двух дней мы меняли места, блёсны, время суток – ничего! Щука не желала ловиться. Это было, как гром среди ясного неба. Лишь на третий день от вознесенского рыбака мы узнали, в чём дело. Просто – не было щуки! да и окуней почти тоже. Весной крупнейший на Северо-западе рыбколхоз не то имени Кирова, не то Ленина, перегородив мерёжами все подходы к устью Муромли, вычерпал всю нерестующую щуку, а заодно и окуня, вывозя оттуда рыбу десятками тонн. Оставалось одно – искать новые места…
Как тогда, в первый раз, мы тронулись в неизвестность. Снова вышли в разлив, разглядели на горизонте Каменный остров у поворота разлившейся Свири и пошли на запад, огибая огромный массив плывунов. Замаячил далеко впереди белый остов церкви на Остречинском погосте – маленьком островке, оставшемся посреди воды.
Погода благоприятствовала. Тяжёлую нашу лодку покачивала и слегка подталкивала ласковая волна. Через пару часов гребли горизонт ощетинился сухими вершинами гниющих по колено в воде деревьев. Ещё через час уже можно было разглядеть урез воды, в котором они стояли, небольшие, не как на Муромле, островки сплавин, и везде зелёная стена тростника, рогоза, осоки… Берега – не было, только затопленный лес! Отгребли ещё час. При помощи Вики, подруги Игоря, сварганили какие-то бутерброды, запили их водой из-за борта. Настроение портилось. Рушились надежды… Посовещались, а не повернуть ли, пока не поздно назад, вернуться, поискать еще, быть может, не обловленные рыбные плесы и новые стоянки. И, наверное, повернули бы, но вмешался Игорёша. Вглядываясь в даль уставшими от яркого света глазами, он серьёзным, непохожим на его обычный шутливый тон, голосом произнёс: