Гостиница
Шрифт:
– Потух фонарь на крыльце.
– Хорошо. Так и оставим. Может, это отпугнет бездомных. На прошлой неделе преподобный Уолл разрешил бездомному подождать в помещении, а тот помочился на ковер в воскресной школе для взрослых. Ковер пришлось сдать в чистку.
– Она с укором посмотрела на Шерон.
– С этими людьми нельзя поддаваться состраданию.
"Нельзя, - подумала Шерон.
– Иисус поддался состраданию, и смотрите, что с ним сделали".
– Хозяин гостиницы мог прогнать их, - нараспев читал преподобный Уолл через двадцать минут после
– Он был занят, и гостиница была переполнена путешественниками. Он мог закрыть дверь перед Марией и Иосифом.
Вирджиния наклонилась к Шерон и Ди:
– Человек, который залез в церковь, взял что-нибудь?
– Нет, - сказала Шерон.
– Он написал на пол в детской, - прошептала Ди.
Преподобный Уолл смущенно умолк и взглянул на хор.
Ди громко закашлялась и закрыла рот рукой, чтобы заглушить кашель. Преподобный Уолл слабо улыбнулся ей и повторил:
– Хозяин гостиницы мог прогнать их.
Ди немного подождала, затем открыла сборник церковных гимнов на том месте, где лежала программка, и застрочила карандашом. Она передала программку Вирджинии, та прочитала и отдала Шерон.
"Преподобная Фаррисон думает, что нескольким бездомным удалось проникнуть в храм, - сообщали каракули на программке.
– Еще они сломали пальмы, приготовленные для представления. Сорвали их с планок. Можете себе представить, кто на такое способен?"
– Подобно хозяину гостиницы, нашедшему место для Марии и Иосифа в тот канун Рождества, много лет назад, - закругляясь, сказал преподобный Уолл, - найдем и мы в наших сердцах место для Христа. Аминь!
Орган начал вступление к хоралу "О город Вифлеем", вдалеке в сопровождении Мириам Берг показались Мария и Иосиф. Мириам поправила белое покрывало Марии и что-то зашептала им обоим. Иосиф потрогал приклеенную бороду.
– Как они пойдут?
– прошептала Вирджиния.
– По боковому проходу или прямо по центральному?
– По боковому, - ответила Шерон.
Хор встал.
"О город Вифлеем, тих и сладок твой сон, - запел хор.
– В вышине над тобой, храня твой покой, звезды плывут чередой".
Мария и Иосиф медленно, размеренным шагом, как учила их Роза, рука об руку двинулись по боковому проходу. "Нет, - подумала Шерон.
– Это неправильно. Иосиф должен идти немного впереди, оберегая Марию, а Мария должна держать руку на животе, оберегая ребенка".
После долгих споров вопрос о том, как следует идти Марии и Иосифу, отложили до окончания репетиции, и прогон представления начался. Мария и Иосиф постучали в дверь гостиницы, и хозяин, широко улыбаясь, сказал им, что мест нет.
– Патрик, чему ты так радуешься?
– спросила Роза.
– Ты должен быть в плохом настроении. Ты устал, у тебя не осталось свободных комнат.
Патрик попытался нахмуриться.
– У меня нет свободных комнат, - сказал он, - но вы можете остановиться в хлеву.
Он провел их к яслям, и Мария опустилась на колени.
– Где младенец Иисус?
– спросила Роза.
–
– У кого-нибудь есть подходящая кукла?
Ангел из младшей группы подняла руку, и Роза сказала:
– Прекрасно. Мария, сейчас просто возьми одеяло. Хор споет первый куплет гимна "Далеко-далеко, в яслях". Подойдите и встаньте с этой стороны, - показала она.
Пастухи подняли связанные по две хоккейные клюшки, швабры и палки, приладили головные уборы.
– Хорошо, начнем, - сказала Роза.
Орган взял вступительный аккорд, и хор встал.
– "Да-алеко", - пропела Ди и закашлялась, прикрываясь рукой.
– Есть... леденцы... от кашля?
– удалось выдавить ей между приступами.
– Я видела в канцелярии.
– Шерон сбежала вниз по ступеням алтаря и заспешила по проходу мимо пастухов в коридор.
Было темно, но Шерон не хотелось тратить время на поиски нужного выключателя. Лампы, горящие в храме, слабо освещали дорогу, и ей казалось, что она помнит, где лежат леденцы от кашля.
В канцелярии тоже не было света, а фонарь на крыльце преподобная Фаррисон выключила, чтобы не привлекать бездомных. Шерон открыла дверь, ощупью пробралась к письменному столу и пошарила по нему, пока не наткнулась на стеклянное блюдо. Взяв пригоршню леденцов, она осторожно вышла в коридор.
Хор запел "В полночь на ясном небе", но после двух тактов умолк, и во внезапно наступившей тишине раздался стук.
Шерон повернулась было к двери, потом замешкалась, подумав, что это, возможно, вернулась та пара, которую выставила преподобная Фаррисон, и сейчас начнутся неприятности, но стук был мягкий, почти робкий, и сквозь витражное стекло было видно, что идет сильный снег.
Шерон пересыпала леденцы от кашля в левую руку, приоткрыла дверь и выглянула наружу. На крыльце стояли двое, один немного впереди. В темноте можно было разглядеть лишь очертания их фигур, и Шерон сначала показалось, что это две женщины, но человек, стоящий впереди, произнес голосом молодого мужчины:
– Эркаш.
– Извините, - сказала Шерон.
– Я не говорю по-испански. Вы ищете, где остановиться?
Снег таял на лету, превращаясь в дождь, поднимался ветер.
– Кумрах, - сказал молодой человек, слово звучало так, как будто он просто хотел откашляться, а дальше слова так и посыпались, но Шерон не могла ничего разобрать.
– Подождите минутку.
– Шерон закрыла дверь.
Она вернулась в канцелярию, поискала в полумраке телефон, набрала номер.
Занято. Шерон повесила трубку, немного помедлила, набрала снова. Опять занято. Она вернулась к двери в надежде, что пара ушла.
– Эркаш, - услышала она, как только открыла дверь.
– Извините, я пытаюсь дозвониться в приют для бездомных.
– И тут молодой человек быстро, взволнованно заговорил, шагнув вперед и положив ладонь на дверь. Он был завернут в одеяло, поэтому Шерон и приняла его за женщину.