Гостинодворцы. Купеческая семейная сага
Шрифт:
Сергей очутился в небольшой уютной комнатке молодого Алеева и был поражен обстановкой. В простенках между окнами стояли шкафы, наполненные книгами и журналами, по стене висели картины и эстампы, на столе лежала скрипка.
– Боже мой, – вырвалось у него невольно, – и это все ваше?
Молодой Алеев с удивлением посмотрел на Сергея и ответил:
– Разумеется, мое.
– И вам позволяет отец иметь книги и заниматься музыкой?
– С грехом пополам! – улыбнулся тот. – Наружно он недоволен и вечно сердится,
– Я? Книга – это моя единственная радость в жизни.
Они заговорили о литературе. Сергей боготворил Пушкина, молодой Алеев благоговел перед Лермонтовым. Оба горячо принялись отстаивать своих божков.
– Не спорьте, Александр Сергеевич, – кричал Аршинов, колотя себя в грудь руками, – выше Пушкина нет поэтов на земле… возьмите вы его любое произведение… да вот, позвольте я вам прочту хоть бы это место из «Онегина»…
Сергей бросился к шкафу, вытащил томик Пушкина и нервно зачитал письмо Татьяны…
Читал он просто, но в чтение вложил столько силы молодого чувства, столько неподдельной любви и благоговения к каждой строчке любимого поэта, что молодой Алеев с нескрываемым наслаждением слушал своего молодого товарища.
– Как это хорошо! – раздался молодой женский голосок, когда Сергей кончил чтение письма.
Сергей оглянулся. У дверей стояла молодая девушка, лет двадцати, и с любопытством смотрела на Сергея.
– Ах, это ты, Липа! – проговорил молодой Алеев и тут же представил сестру Сергею.
Сергей пожал протянутую ему пухлую ручку с розовыми ногтями, взглянул на девушку и вспыхнул. Вспыхнула и Липа и потупила глазки.
Когда Сергей оправился от смущения, Липа уже сидела за столиком и щебетала, как птичка, рассказывая брату, как она упала с санок, катаясь с горы, устроенной у Алеева в саду. Она звонко хохотала, передавая брату различные детали этого комического эпизода, и украдкой поглядывала на Сергея, смотревшего на нее во все глаза.
От всей стройной фигуры молодой девушки, дышавшей здоровьем и счастьем, так и веяло тою беззаботною юностью, которая всюду вносит с собой довольство жизнью и бесконечное веселье.
От Алеевых Сергей вернулся домой совершенно очарованным. Он не спал всю ночь. В ушах его звенел серебристый смех Липочки, и стоило ему только закрыть глаза, чтоб образ молодой девушки, словно живой, появлялся перед ним и дразнил его воображение. Он жадно смотрел в эти жизнерадостные голубые глазки, на маленький улыбавшийся ротик со сверкающей белизной красивых зубов и шептал: «Как она хороша! Боже мой, как она хороша!»
На другой же день, под предлогом попросить какую-то книгу, он явился к молодому Алееву и просидел у него часа два. Липа не являлась.
Сколько раз он порывался спросить у брата
Уходя, он заглядывал во все углы комнат, по которым приходилось проходить ему, надеясь увидать Липу, и долго стоял в передней, разговаривая громко с Александром. Ему казалось почему-то, что Липа слышит его голос и по какому-то непонятному капризу не хочет выйти к нему.
– Вы позволите, Александр Сергеевич, иногда зайти к вам побеседовать? – неуверенно проговорил он, уставясь в полумрак залы, где как будто промелькнуло что-то белое.
– Очень буду рад! – ответил тот, крепко пожимая руку гостю. – Пожалуйста, без церемоний… поговорим, почитаем.
– Конечно, конечно! – бормотал Сергей. «Это она в белом, – думал он, – но почему не вышла? Что я ей сделал?..» – Так до свидания, кланяйтесь, пожалуйста, от меня папаше и… мамаше.
Послать поклон Липе у него не хватило духу.
Выйдя на свежий морозный воздух, Сергей с тоской на сердце перешел на другую сторону улицы и жадно стал всматриваться в освещенные окна алеевского дома.
Вон промелькнула фигура. Это Александр, а вот и другая.
У Сергея забилось сердце и затуманились глаза.
– Это она… Липа… ну да, она… теперь она вышла.
Липа подошла к окну, запушенному инеем, прильнула к стеклу и стала смотреть на улицу.
– Она смотрит… ждет кого-то… уж разумеется, не меня! – поспешил он прибавить с горькой улыбкой. – И с какой стати она станет меня высматривать… видя всего раз только и затем… не вышла… слышала мой голос и не пришла… она только и дожидалась того, чтоб я ушел.
Липа отошла от окна, а Сергей продолжал стоять и смотреть на окна.
Сергей вернулся домой совсем несчастным человеком: он сознавал, что любит Липу, и любит безнадежно.
Целых три дня он терзался муками любви, не находя себе нигде покоя, и только на четвертый решился поехать к Алеевым.
– Узнаю все, мне легче станет! – рассуждал он дорогой и торопил извозчика, как будто дело шло о жизни и смерти.
Его встретил молодой Алеев и помог ему раздеться.
– Вот книга ваша… я ее прочитал… благодарю! – бормотал Сергей, идя за Александром.
– Скоро… Ну что, понравилась?
– Очень…
– Садитесь. Сейчас будем чай пить… велим сюда подать самовар и запьянствуем! – пошутил молодой хозяин и отдал приказание горничной. – Садитесь, Сергей Афанасьич! – добродушно хлопнул он по плечу Сергея. – Да что с вами? Вы как будто осунулись, побледнели…
– Так… плохо спалось за это время… много было письменной работы, – уклонился тот, – а вы и все ваши?
– Здравствуем… что нам делается? Едим, спим, спим, едим и потом опять едим и спим, спим и едим… наше Таганское царство – спящее царство… оно ждет не дождется сказочного Ивана-царевича, который заставил бы его проснуться… а пора, давно пора.