Государь Руси
Шрифт:
И вот – Новый Рим.
Прошел почти год с того момента, как наш герой видел его последний раз. Осень, зима и весна. Ведь май – считай конец весны. И за это время много воды утекло. Очень много. И многое изменилось в его жизни. Из-за чего вид «родных пенатов» в немалой степени обрадовал и успокоил Ярослава. Он почему-то тревожился, подплывая. Казалось, что застанет дымящиеся руины. Будто бы в его отсутствие кто-то посмеет порушить его детище. Но, к счастью, обошлось.
Система оповещения сработала безупречно. Поэтому еще до того, как башни Нового Рима появились на горизонте там уже знали о возвращении своего правителя. И потому все от мала до велика высыпали на берег
Город уже полностью обнесли вторым кольцом укреплений из рва и вала. И все жилые и хозяйственные постройки теперь находились там – за этой «земляной» стеной. Рядом же виделся большой порт с множеством деревянных пристаней и канал. Ну, как канал? Русло реки расчищалось, углублялось и укреплялось деревянными сваями, что вбивались в ее берега для защиты от обвалов.
И этот канал уже уходил на север до самого леса и дальше. И даже просматривались первый шлюз, мешающий воде свободно вытекать. Не герметичный, само собой. Просто замедляющий течение воды для ее накопления в опорных прудах выше по течению. Ведь Ярославом был задуман настоящий канал между притоками Днепра и Двины. И там должно было остро не хватать расхода воды. Да и в верховьях этих рек тоже имелись проблемы с водой.
Канал был достаточно широкий для того, чтобы большому драккару или джонке идти на веслах. Также его берег оснащался двумя дорогами с твердым покрытием [21] , расположенными вдоль каждого берега, и «пеньками» – кнехтами, за которые можно было цеплять канаты при буксировании. В том числе и механическом – с помощью ручных лебедок.
Сам же берег, кроме свай, укрепляющих его, был облицован балкой, идущей вдоль него в качестве упора для кораблей. Чтобы те не терлись о сваи. И выдвигалась она на специальных держателях, находясь вне воды. Само собой, как и все деревянные элементы эта балка была пропитана древесным креозотом, резко увеличивающим ее стойкость к влаге и гниению.
21
В данном случае имеется в виду вариант макадама. Щебенка, песок и грунт, укатанные сверху катком (бочкой с песком, буксируемой лошадью).
Но это все – только устье канала. Как далеко его удалось проложить Ярослав не знал. Он просто наслаждался его видом. Аккуратным таким. Правильным. Радующим глаз. А также волоком, идущим рядом, и Имперской дороги, которая на видимом участке была уже мощена специальными керамическими кирпичами правильной восьмиугольной формы, обожженными до состояния клинкера. То есть, пусть и керамика, но очень прочная и стойкая к механическим повреждениям и ненастью…
Подошли.
Причалили.
Начали выходить на берег.
И под радостные приветственные крики жителей направились во внутреннюю крепость – в тот самый каструм, который совсем недавно лихорадочно строил Ярослав. Казалось бы, что совсем недавно…
Но возвращение не получилось таким радостным и безмятежным, как хотелось бы нашему герою. Нет. Оказалось, что на представителей триумвирата накопилось огромное количество жалоб. И Ярославу, как верховному судье, их требовалось выслушать. Хуже того – принять решение.
Он мог бы отмахнуть. На любую власть всегда найдутся недовольные. Но обращений было очень много. Поэтому, понимая, что игнорировать этот вопрос нельзя, он тяжело вздохнул и занялся судилищем.
Начал он со своего старого друга и соратника –
Так вот. Накуролесил Матвей знатно.
Совершенно возгордился и потерял берега. Он и раньше плавно «улетал», задирая нос без меры. Теперь же, оказавшись предоставленный сам себе, творил черти что. Именно на него поступил основной объем жалоб. В основном – вымогательство взяток и пьяные выходки. Жители даже несколько раз хотели его прибить, но Добрыня со своими людьми спасали.
– Ты зачем это все делал? – Устало спросил Ярослав.
– Не знаю, – понурив голову, произнес бывший кузнец, а ныне сенатор и прокуратор.
Слушанье длилось долго. Очень долго. И все обращения Ярослав велел записывать. Чтобы для истории сохранить. Кратенько и только по сути, но записывать.
Все было настолько мрачно, что пришлось принимать решение.
Брать Матвея под стражу и как-то карать физически Ярослав не стал. Это было бы правильно с точки зрения местных жителей, но неразумно с его позиции. Поэтому наш герой снял Мала с должности прокуратора и сенатора, сохранив за ним статус только главы дома Кудеяров. И повелел возместить весь ущерб и взятки. Разом он это сделать не мог, но у него оставался в руках весь его род – дом Кудеяров, который обладал достаточно приличным имуществом в Новом Риме. В том владел числе приличной долей кузнечного ремесла. И в течение двух-трех лет Матвей вполне был в состоянии, за счет интересов своего дома, возместить причиненный ущерб.
А чтобы не ругаться с домом Кудеяров, наш герой поставил прокуратором его сына – Клавдия Матвеевича. Тем более, что тот хорошо справлялся на позиции помощника. И, в нагрузку, утвердил восемь магистратов в подчинении Клавдию. Чтобы каждый занимался своим направлением и не разрывал парня противоречивыми задачами. Были утверждены – магистр торговли, рыбного хозяйства, металлургии, сельского хозяйства и так далее.
Кое-как разрулил этот вопрос. Но осадок остался. У него самого. Очень уж Ярославу не хотелось заниматься такими делами. Поэтому до самого конца он лелеял надежду о том, что Мал все же возьмется за ум. Особенно когда уходил в поход. Но тот не взялся… от чего нашему герою было тошно. Сам же Матвей, после озвучивания вердикта вообще ушел с глаз долой и запил, провалившись в уютный и хорошо знакомый ему запой.
На Добрыню жалоб было меньше всего. Считай, что их и не имелось практически. Но выступить хотел он сам с жалобой. Так что пришлось и тут устроить слушанья. Вот там-то он и заявил, что едва не падает от усталости. И что если Ярослав ничего не предпримет, то он покинет его службу. На клятву не поглядит – а все одно уйдет, и пусть высшие силы его за это покарают. Но он больше это тянуть не может.
Пришлось успокаивать парня и утверждать ему в поддержку еще двух пропреторов. Теперь сам Добрыня отвечал за полевые войска и боевые действия – самое не напряженное направление. Рисковое, но без изнуряющей рутины. Второй пропретор занимался подготовкой новобранцев и организацией тренировок для остального личного состава, включая ополчение. А третьему вручались дела по крепостным сооружениям и гарнизонам. Более того – каждый пропретор мог взять себе по два помощника.