Государственная недостаточность. Сборник интервью
Шрифт:
– Его убрал в девяностом году либерально настроенный коллектив газеты. «Буревестник»-де сотрудничал с большевиками. Что же он, с махновцами должен был сотрудничать? Я посчитал это свинством… Возвращение Горького читатели восприняли с удовлетворением.
Не случайно и название полемической статьи Полякова «Зачем вы, мастера культуры?» восходит к горьковскому «С кем вы, мастера культуры?». Налицо преемственность – не отказ от корней, а признание того, что прошлое должно оставаться с нами и работать на будущее.
К моменту прихода Полякова в «ЛГ» газета
– Я сам прошел через это. В девяносто третьем году опубликовал в «Комсомольской правде» статью против расстрела «Белого дома» – «Оппозиция умерла. Да здравствует оппозиция!». Я был любимым автором «ЛГ» (Печатался там с начала восьмидесятых. – Авт.), но после статьи «Оппозиция умерла» мое имя не появлялось в ЛГ пять лет. У меня выходили книги, собрания сочинений, но для «ЛГ» я не существовал. Считаю, что такая политизация, небрежение мнением других людей недопустимы для журналистики. Нельзя издавать газету, интересную только нескольким сотням либералов-москвичей. В конечном счете она потеряет читателей.
Так и случилось с «ЛГ». Пришлось все начинать сначала. Я сказал сотрудникам: «Дорогие друзья, не надейтесь, что для личного пользования нам оставят немножко социализма. Я был за реформированный социализм. Вы боролись за капитализм и победили. Значит, и будем жить, как положено жить периодическому изданию в капиталистической системе координат».
И мы открыли газету всем направлениям. Вернули тех, кого отлучили в прежние годы. Сегодня «ЛГ» дает достаточно репрезентативный спектр всех направлений мысли в обществе. У нас сразу пополз вверх тираж. Мы открыли пункты в Питере, Ростове и даже во Франкфурте. Честный диалог с читателем и предоставленная возможность выбирать близкую ему точку зрения из тех, что бытуют в обществе, получили свое экономическое выражение. Газета вышла из кризиса.
Литература, которую знают
Поляков – успешный, много и интересно пишущий автор, его романы активно экранизируют. Сочинив повесть «Апофегей», стал основоположником «антиельцинизма» в литературе. Эту же тему продолжил в публицистике.
Его книги регулярно печатают и допечатывают. «Парижская любовь Кости Гуманкова», «Козленок в молоке», «Демгородок», «Небо падших», «Замыслил я побег…», «Возвращение блудного мужа», «Грибной царь». Три последние являют собой трилогию.
– Это попытка понять через судьбу семьи все, что произошло с нами. Наверное, именно семейные устои спасли русскую цивилизацию и во время большевистских экспериментов начала двадцатого века, и во время необольшевистских экспериментов конца века. Еще меня очень интересует процесс превращения советского человека в постсоветского.
Последние годы Поляков активно работает как сценарист, драматург. Из пьес этого периода – «Контрольный выстрел» (совместно со Ст. Говорухиным), «Хомо эректус, или Свинг по-русски».
– Это
– Ваша встреча с читателями прошла под названием «Литература, которую вы не знаете». Почему?
– Эту формулировку мы придумали для Парижского салона, куда пригласили Россию. В делегацию не были включены ни один писатель-фронтовик (а Россия была главным гостем в связи с шестидесятилетием Победы), ни один из тех, кто пишет на языках народов России, и вообще писатели традиционного реалистического направления. Поехала постмодернистская тусовка, которая и так уже на Западе надоела (Сорокин, Ерофеев и иже с ними). А это очень узкий сектор современной литературы, читателем почти не востребованный.
Мы возмутились, но в Минкульте и Минпечати не встретили понимания. Тогда мы за свой счет поехали туда и устроили альтернативный круглый стол, где рассказали, что все эти годы в стране развивалась и активно издавалась литература традиционного направления (Юрий Козлов, Павел Крусанов, Александр Проханов, Тимур Зульфикаров, недавно умерший Вячеслав Дегтев – очень хороший рассказчик, Вера Галактионова). В книгах этих писателей есть честная попытка отразить время, разобраться в том, что же произошло в душах людей, в социуме.
К сожалению, в результате замалчивания и манипуляций общественным сознанием западные читатели абсолютно уверены, что у нас сейчас нет сильной реалистической школы. А, на мой взгляд, именно книги авторов этого направления останутся и расскажут о том, что произошло в катастрофическом для России двадцатом веке… Думаю, в конечном счете, победа будет за нами, потому что настоящую литературу замолчать еще никому не удавалось. На какое-то время – да. Навсегда – нет!
В одном из многочисленных интервью Полякова спросили, кто из современных писателей может остаться в вечности.
– Катаев, Астафьев, Распутин, Трифонов, Шолохов. Самое трудное – остаться не в истории литературы, а в самой литературе – чтобы тебя читали как современника. Акунин? Качественная книжная продукция. Донцова? Некачественная. Но оба – не литература.
Деньги на патриотизм
– Ваше отношение к нецензурщине в литературе.
– Я – категорически против. Придя в газету, я запретил печатать стихи и рассказы с нецензурной бранью. До этого печатали. Считаю, что это – от бессилия творческого, потому что русский язык настолько богат и гибок, что все то же самое можно выразить, не выходя за рамки нормальной лексики. Нецензурная литература – хулиганство, бездарное или более или менее талантливое – неважно. Лично я себе этого не позволяю.