Государственная недостаточность. Сборник интервью
Шрифт:
– Вы член президентского совета по культуре. Чем там занимаетесь?
– Советуем. Просим, чтобы государство было повнимательнее к культуре. Моя задача – добиться того, чтобы власть ко всем направлениям нашей культуры относилась с одинаковым вниманием и заботой. То есть, например, есть Сорокин – и пусть он будет, пока не начинает оскорблять общественную нравственность. Но давайте не забывать, что у нас есть еще и Распутин. А был такой период, что о нем забывали.
– Как вы попали в «Литературную газету»?
– Видимо, за свои взгляды. Либеральный курс прежних редакторов довел до того, что «Литературка»
– Какие у вас литературные планы?
– Сейчас сел писать новую пьесу – «Одноклассники». Пока не знаю, для какого театра… А потом можно будет передохнуть и садиться за новый роман. У меня две начатые вещи. Какая из них «пойдет» – не знаю…
– У вас тесные отношения с Театром Сатиры…
– Так сложилось. Там с успехом идет «Хомо эректус». Потом в экранизации «Козленка в молоке», которую делал Кирилл Мозгалевский, снялись лучшие актеры театра.
– Кстати, вы ведь в этом фильме даже сыграли…
– Пьяного в хлам писателя, страдающего манией величия. Очень типичный персонаж. Кажется, образ удался.
– Актером никогда не хотели стать?
– Нет, что вы! Крепостная профессия…
– Вы вообще в театры ходите?
– Часто. Я же драматург. Когда я стал всерьез писать пьесы, обошел все театры, посмотрел современных авторов. Понял, что я на правильном пути, так как пишу совершенно по-другому. Главное различие в том, что им зритель не нужен, а только благосклонность жюри «Золотой маски». Мне же зритель необходим.
– Ваша дочь чем занимается?
– Растит внуков.
– По вашим стопам не пойдет?
– Нет, слава богу. Она с самого начала сказала, что ей это неинтересно. Да и стихов она никогда не писала… Художественный дар не передается по наследству. Федор Бондарчук заблуждается.
– Вы внукам собирались написать книжку. Это пока проект?
– Нет, я давно хочу написать сказку. Даже собирал материал, читал наш фольклор. Можно ведь написать забавную вещь, интереснее, чем занудный «Гарри Поттер». Но тут надо найти ход, поймать интонацию. Надеюсь, что к тому времени, как мои внуки начнут что-то соображать, я напишу. Сейчас внуку год и десять, внучке восемь месяцев.
– В свободное время чем занимаетесь?
– Люблю грибы собирать. Зимой почти каждый день хожу на лыжах, раз уж живу за городом, в Переделкине. В последние лет восемь-десять полюбил классическую музыку. Живописью интересуюсь. В свое время готовился в Архитектурный институт и посещал изостудии, но потом это ушло, а интерес остался. Коллекционирую издания, альбомы, монографии, посвященные прерафаэлитам. Поспать люблю, а кто не любит?
«Серьезная литература может стать коммерчески успешной»
Изобличив
– В одном из своих интервью вы рассказали: «Приезжаю я в Гатчину, и меня ведут в районную юношескую библиотеку. Вижу: стоят посылки. Спрашиваю: что это такое? А это, говорят мне, Сорос прислал книжки. Я говорю: а можно посмотреть?.. Во Франции они запрещены за непристойность, а Сорос издает их и присылает в юношескую библиотеку. Все это звенья одной цепи…» Хотелось бы понять, что вы имели в виду. Звенья какой цепи? Уж не масонского ли заговора, с которым иной раз связывают Сороса?
– Почему сразу заговора? Тем более – масонского. Все проще. Существует стремление воздействовать на общественную и культурную жизнь России если не противников, то, по крайней мере, ее геополитических оппонентов. Так всегда было. И мы тоже пытались воздействовать в свое время. Например, поддерживали коммунистических писателей за рубежом. Если по существу, то упомянутый эпизод – попытка вмешаться в наше культурное пространство. В юношескую библиотеку присылается книжка, которая называется «Четыре шага в бреду», маргинальная французская эротическая проза. Это та литература, которой в аналогичной библиотеке в самой Франции быть не может. А у нас Фонд Сороса эту книгу в юношескую библиотеку целенаправленно присылает. И что мне после этого думать? Мол, Сорос заботится о нравственном развитии нашей молодежи? В свое время, когда я опубликовал в газете «Труд» колонку под названием «Соросята», где высказал сомнения в бескорыстии подобных культуртрегерских акций, она вызвала очень серьезную реакцию. В «Труд» звонили, бранились, спрашивали, зачем вы в это вмешиваетесь. Я думаю, нам надо быть гораздо осторожнее и внимательнее в отношении такой на вид бескорыстной культурной помощи. Как правило, за ней стоят интересы, далекие от интересов нашей страны.
– Вы в своих интервью часто говорите, что ельцинский режим был антинародным. Путинский – вроде народный?
– Никто не спорит, что у нынешнего курса масса недостатков. Речь идет о том, что к ельцинскому режиму я был в непримиримой оппозиции, был родоначальником литературного антиельцинизма, потому что первое сатирическое изображение Ельцина (повесть «Апофегей») в отечественной литературе принадлежало мне. Что касается периода путинского, то, на мой взгляд, при всех сбоях это путь к восстановлению. Началась выработка государственной идеологии. Во всяком случае, над словом «патриотизм» в телеэфире смеяться перестали. Для меня это важно, потому что я считаю: патриотизм – иммунная система нации.
– Юрий Михайлович, раньше вы говорили о себе, что неверующий.
– А теперь вот стал верующим, точнее – сочувствующим. Период воцерковления у нашего поколения длительный, у меня он занял лет двадцать и еще не окончен. Мы воспитание получили советское, а значит, атеистическое. Поэтому сначала у меня был культурологический интерес к христианству, потом появилось понимание роли веры и православных ценностей в истории и современной жизни. Сейчас могу сказать: приблизился к вере. Впрочем, мистический религиозный трепет должен воспитываться с детства, тогда это естественно. А в этом удивительном феномене – «православно-советском» сознании – я еще постараюсь разобраться в моих будущих книгах.