Готамерон. Часть I
Шрифт:
Ковка продолжалась до зари. Молодой кузнец едва держался на ногах, когда самая яркая звезда на небе растворилась в белой дымке. Работа была выполнена. Старый кузнец проснулся и, как ни в чем не бывало, пошел за водой. С первыми лучами солнца зло оставило дом на улице мастеров. Бангладор и его гамеланцы покинули город через восточные ворота. Больше отец и сын их не видели.
2-й месяц лета, 16 день, Тридвор
2-й месяц лета, 16 день, Тридвор
Широкая каменистая тропа тянулась вниз, петляя меж нагромождений из скальной породы. Время от времени на пути попадались затянутые вереском площадки и поросшие чертополохом поляны. То тут, то там виднелись лужайки красных цветов, разносивших по воздуху медовый аромат.
Бунт горько усмехнулся. Как раз он и должен был подумать. Надо было прихватить перед уходом пару охотничьих ножей или золотые серьги его жены. Все равно на этой толстухе они смотрелись нелепо. Поддав носком сапога гладкий булыжник, Бунт обошел небольшой завал, образовавшийся после вчерашнего ливня.
Миновав насыпь из земли и камней, он вновь спустился на дорогу. Сбитые подошвы гулко вонзались в камни. Мешок продолжал колотить по спине. На южном плато его больше ничто не держало. Кроме нескольких знакомых пастухов и подёнщиков там не было никого, кто мог пожалеть о его уходе. На всем острове не было такого человека. Даже добрый сержант Арвин, с которым он сдружился в прошлом году, и тот относился к нему как к бродяге. Зато такая свобода открывал большие возможности. У него не было семьи, он не был привязан к одному месту и жил теперь вдали от войн. На Миркхолде он мог попытаться наконец стать лесорубом, бондарем или даже охотником. Все лучше, чем оставаться подёнщиком, которым в годы войны платили жалкие десять золотых в неделю.
Проведя ладонью по впалой щеке, густо поросшей щетиной, Бунт убыстрил шаг и через час спустился в глубокую лощину, покрытую лесом. Сладковатый аромат луконита и горная прохлада сменились теплом и запахом хвои. Лощину окружали скалы. Здесь не было ничего особенного, кроме сопряжения торговых дорог и одинокого постоялого двора окруженного частоколом. Там же стояла таверна с нелепым названием «Упокойка», в которую он с работягами Ворвима иногда спускался за выпивкой.
Проследовав по грязной дороге с остатками влаги в колее, он обогнул частокол и подошел к воротам. Завернув за угол, Бунт решительно шагнул вперед и едва не врезался в громадного воина. Опомнившись, он вовремя ушел от столкновения, развернувшись плечом к незнакомцу. Гамеланец, а это вне всяких сомнений он и был, смерил его хмурым взглядом. Взор Бунта скользнул по серебристым доспехам, задержавшись на панцире, где был изображен золотой диск с семью столпами. В руках у рыцаря был остроконечный шлем. Левой рукой он придерживал клинок, закрепленный на расписном поясе. Следом за воином шли еще два рыцаря. Один из них внезапно развернулся и зашагал к нему, одному Нисмассу известно, зачем, но его вовремя остановил четвертый спутник. Им оказался высокий мужчина в походном плаще. Возраст его трудно было определить. Давно в летах, но пока еще не старик, он двигался легко и выглядел так, словно задержался где-то на полпути, противясь дряхлению. Безразмерный капюшон был откинут назад, и в глаза Бунту сразу бросилась неестественная белизна кожи. Складывалось впечатление, что незнакомец долгое время работал в шахте или жил в богатом доме. Длинные черные волосы пожилого господина был стянуты в хвост. Короткая бородка с подстриженными усами растянулась от улыбки.
— Нет. В другой раз, — пространно отозвался старик.
Рослый воин отвернулся и последовал за братьями по оружию. Вскоре все четверо ушли, выбрав дорогу, ведущую в срединную долину. Бунт нахмурился, проводив их взглядом. Ему не понравились слова чужестранца. Непонятно, что он этим хотел сказать и зачем вообще ему улыбался. О том, что старик нес за плечами громадный меч, а вернее одно только лезвие, перевязанное тряпьем и веревками, он вспомнил только когда зашел в таверну. Внутри как всегда было спокойно. В воздухе стоял терпкий запах смолы. За столами в глубине питейного зала Бунт насчитал восемь человек. Еще двое постояльцев в этот
— Что за нечисть ты у себя принимаешь? — произнес он, сбрасывая с плеча походный мешок.
Широкоплечий мужчина в белой рубахе стоял за деревянной стойкой напротив огромного бочонка с откупоренной крышкой. В руках у него был котелок и длинная кисть.
— Куда они пошли? — вполоборота произнес хозяин таверны, обмакнув кисточку в котел.
— В долину к Роберту. Должно быть, на виноградники, — ответил Бунт, и для верности оглянулся, посмотрев на распахнутую дверь. — Они сняли комнаты?
Хозяин угукнул, продолжая самозабвенно смолить бочонок. Все это время Бунт разговаривал с его затылком, прикрытым копной темных волос. Обычно Гриффин слыл болтливым малым, любил выпить и выкурить трубку, но сегодня из него трудно было вытянуть лишнее слово.
— Ворвим меня выгнал, — пожаловался Бунт, доставая мошну с золотыми монетами.
Гриффин только плечами пожал.
— Я хочу наняться к другому арендатору. Может быть даже к Роберту. Не знаешь, в долине кому-нибудь нужен…
— Кто нужен? — резко ответил Гриффин. — Еще один подёнщик?
У входа заскрипели доски. Вошел чумазый мальчишка в сером переднике. Поставив топор у двери, он окинул утомленным взором питейный зал. Бунт махнул ему рукой, а затем жестом указал на лафеты за стойкой, где хранились другие бочонки. Наблюдая за тем, как юный помощник Гриффина откупоривает пробку и наливает вино в деревянную кружку, он подумал о том, что и впрямь никому не нужен. Как он выглядит, когда идет по дороге с мешком за плечами? Сирота без дома и друзей. Обыкновенный оборванец, заросший с ног до головы, в потертой приталенной куртке и кожаных штанах с кучей заплат.
— Спасибо, Кай, — поблагодарил его Бунт, положив на ладонь юноши золотую монетку.
Помощник спрятал золото под стойку и ушел на второй этаж, где располагались комнаты. Трое постояльцев с длинными луками за плечами в этот момент встали и вышли наружу, по пути бросив тревожные взгляды на черную массу, висевшую над входом. Бунт проследил за их взорами и поежился. Таверну не зря прозвали «Упокойка». В полумраке могло показаться, что под потолком висит чучело какой-то птицы, вот только Крэйн не носил крыльев и при жизни от земли отрывался только когда падал вусмерть пьяный. В то, что сын высушил тело собственного отца и повесил под потолком таверны точно чучело животного, верилось с трудом, но еще труднее было поверить в то, что это была просьба самого Крэйна. Таверну в лощине тоже построил он, а затем расширил ее до удобного постоялого двора с жилым этажом на тридцать спальных мест. С тех пор как год назад старик расстался с искрой, вручив себя Нисмассу, здесь начал заправлять Гриффин. Он же распорядился повесить старика над входом, после чего таверна и обрела свое веселое название.
— Слетай к Фридриху, — подал голос Гриффин. — Говорят, ему нужны лесорубы. В этом году обещают знатный урожай. Роберт обязал всех фермеров в долине построить новые склады.
— Спасибо, старина. Я твой должник.
— А что ты можешь мне дать.
Это был не вопрос, и Бунт прекрасно понимал, о чем тот говорит. Слова прозвучали грубо, но обижаться на них он не стал. Осушив половину кружки, он стал размышлять над тем, куда подастся, и где будет ночевать, если Фридрих ему откажет. Обжитых мест на Миркхолде было немного, и большинство находилось на юго-западе, рядом с морем. Попасть туда можно было двумя известными ему путями. Ближайший, по торговой дороге, занимал весь день, и пролегал через Готфорд, куда стражники его не пустят без документов. Обойти город он не мог из-за пропасти, которую местные окрестили «Глоткой Ниргала». Широкая трещина длинною в несколько миль, давно поросшая травой, мхами и лесом, тянулась к городской стене с востока, и была отделена от нее отвесной каменной кручей. Другой путь вел через горы за тропой рудокопов, с которой он недавно сошел. Эта дорога занимала два дня и сулила немалые опасности одинокому путнику. Денег на такую авантюру у него не хватало. Просто шастать по срединной долине и стучаться в дома фермеров было глупо. Так можно только по спине дубиной получить.