Готамерон. Часть I
Шрифт:
Блейк посмотрел на море. Квадратная башня маяка, в которой он жил последние девять лет, стояла на скалистом уступе. Отсюда открывался чудесный вид на долину Готфорда и громадную песчаную лагуну. Город, стелившийся по ее краю, по форме напоминал перевернутый кавалерийский щит. Верхняя его часть острым клином врезалась в лесистые холмы на востоке. Нижняя часть целиком прилегала к морю, откуда по лазурной глади скользили лодчонки и корабли. Сейчас все это легко могло уместиться у него на ладони.
Он поднял левую руку и накрыл ею город вместе с бухтой, а затем сжал все это в кулак. Чудесным вид мог показаться лишь тому, кто был здесь впервые. Ему эта картина давно опостылела; и остров, и город, и люди, — все. Будучи смотрителем маяка, он должен был поддерживать огонь в жаровне на вершине, а когда прибывал торговый или
Повернувшись к морю спиной, Блейк трусцой оббежал кирпичную башню, наспех осмотрев капканы и ловушки. Маяк стоял в нескольких милях от городских ворот. Попасть сюда можно было только через лес, взобравшись по крутой горной тропе. Место не самое опасное. Рядом в долине была пилорама. Местные охотники часто поднимались на утесы. Тем не менее, причин опасаться вторжения извне хватало. Дальше за скалами начинался Лес мирквихттов — заболоченная чащоба, где помимо рогатых чудовищ и подземных червей бульвирмов водились десятки других тварей. Еще дальше за лесом стелился дикий край, упиравшийся в цепь неприступных гор на севере, которые местные называли Скалистым пределом. Из глуши к нему забредали в основном стервятники — бескрылые птицы с острыми клювами и роговыми пластинами на спине, издали напоминавшие огромных куриц. Он тоже охотился на них, когда хотел свежего мяса. Иногда встречал волков. Пару раз даже видел их громадных сородичей гримлаков. Жизнь за городскими стенами была именно такой. Каждый день встречаешь какого-нибудь урода и рискуешь напороться на нож бандита.
Осмотрев уступ, Блейк вернулся внутрь и прикрыл дверь. Постоянно держать ее закрытой он не мог. Весной в его кирпичной тюрьме становилось невыносимо душно. Держать ее открытой долго, впрочем, он тоже не смел. Еще раз взглянув на колокольчики, Блейк покинул нижний зал и побрел вверх по каменной лестнице.
Все-таки прав в ту ночь оказался старина Вудберт. Пятнадцать лет назад он и слушать его не хотел, а теперь, глядя на море, вспоминал приговор ежедневно. Даже опытный моряк со временем теряет в цене. Последнее морское путешествие он совершил девять лет назад, и то в качестве каботажника. Ныне и глаз стал хуже, и ноги слабее. Пришлось ему — тертому морскому волку — признать, что старики и впрямь никому не нужны. Поначалу он был рад, что губернатор разрешил ему занять место почившего смотрителя маяка. Тогда он хотел быть полезен городу, боялся, что от него избавятся, как от других никчемных стариков, но радость была недолгой. Маяк, похожий на сторожевую башню, не шел ни в какое сравнение с белокаменным исполином, который он много раз видел на острове Тайрун. Тот велинкронский маяк содержали полдюжины смотрителей, сильных и ловких, способных на одном дыхании преодолеть двести восемьдесят ступеней. Этот кирпичный каземат мог обслуживать даже немощный старик. К тому же каждое утро просыпаться и смотреть на море, которое когда-то смог приручить, и в которое уже никогда не сможешь выйти — было настоящей пыткой.
— Ах, Вудберт, Вудберт, — причитал Блейк, с трудом взбираясь по крутым ступеням, — удави тебя спрут. Как всегда со своей житейской мудростью оказался прав.
Доковыляв до голубятни, занимавшей средний ярус башни, Блейк ссыпал птицам зерна и побрел дальше. Весь путь до вершины по крутым лестницам занял у него немного времени. Очутившись наверху, он подобрал оставленные под жаровней молоток и гвозди, и стал взбираться выше по приставной лестнице. Два месяца назад, после сезона весенних дождей прохудилась крыша. Ремонт ее был запланирован городским секретарем примерно в тоже время, а потом благополучно отложен. Помощник губернатора Гуннар был занятым человеком, и по вполне понятным причинам пропускал такие мелочи мимо ушей. Блейк прекрасно понимал, почему, ведь если ударит ночной ливень и вода затушит огонь, уцелевшие моряки с разбившегося судна придут с топорами не к Гуннару, а к нему.
— Ах, Вудберт, Вудберт, — повторил Блейк, примостившись на краю деревянной конструкции.
Сорвав старую доску, он просунул ее сквозь дыру и швырнул в жаровню. Затем положил на раму свежую заготовку. Взгляд скользнул с высоты на песчаный берег и непроизвольно потянулся влево, коснувшись пристани, где они последний раз стояли все вместе пятнадцать лет назад.
— Но кое в чем и ты
Муж Астрид в ту ночь привез печальные известия. Брат Адельгейды все-таки скончался. Какими бы набожными не были Вудберт и Адель, Нисмассу их молитв явно было мало. Каменного скорпиона юноше ниспослал не иначе как сам Ниргал. Именно так заключил плотник, по-простецки списав случайную смерть юного форда на волю богов. Адельгейда умерла от мора спустя два года в сезон осенних поветрий. Смерть на этом не остановилась, и через год скосила еще одного члена их семьи. Муж Астрид не вернулся из последнего плавания, утонув вместе с кораблем близ Доран Тара. Выжившие моряки принесли эту весть вместе со шпагой капитана, узелковым письмом и его судовым журналом, которые тот вверил товарищам перед смертью. Детей она ему так и не родила. Деньги быстро закончились. Пришлось обнищавшей вдове продать дом в верхнем пределе и переселиться в тесную мастерскую ворчливого дяди.
— Говорил же я тебе, Вудберт, — бубнил себе под нос Блейк, с усердием забивая гвозди. — Мир во власти случая. Он тут единственный господин. Боги давно нас не судят.
Для верности ударив молотком по еще раз, Блейк сорвал следующую доску. По-хорошему следовало снять всю крышу и покрыть ее заново, но длинные гвозди нынче были в цене, а ходить в кузнечный цех и вымаливать материал именем губернатора он не собирался. Пусть уж лучше гниют. Еще лет пять прослужат, а там, глядишь, его и на свете уже не будет. Блейк опомнился, посмотрев на лес. Что-то он замахнулся. Тут и через пять дней можно на пир к червям пожаловать.
Над головой, хлопая крыльями, пронесся белый голубь, а затем, сделав вираж, камнем бросился вниз. Перегнувшись через край, Блейк с тревогой поглядел на серпантинную дорожку. Достаточно широкая, чтобы по ней могли пройти в ряд три человека, она бежала вдоль утесов, исчезая за каменистым склоном вдалеке. Тропинка над пропастью последнее время беспокоила его все сильнее. Да что там беспокоила! Этот проход и ущелье за маяком, уводившее в Лес мирквихттов, стали его проклятьем.
— Чтоб тебя! — плюнул Блейк, осознав, что молоток в руке предательски дорожит. — Пережил сотню штормов, но боюсь какой-то плешивой твари.
Снизу раздался крик, заставивший пальцы непроизвольно разжаться. Молоток гулко ударился об крышу и полетел в пропасть. Блейк чуть не последовал за ним, вовремя ухватившись за оголенную балку в дыре. Снаряд в этот момент как раз достиг цели, на волосок не достав до головы Вудберта.
— Блейк, ты в своем уме?! — послышался голос старого мастера, едва не ставшего жертвой собственного инструмента. — Слезай! Я табак принес!
Блейк быстро спустился вниз. Вудберт к тому времени уже снял куртку и сидел в кресле возле потухшего камина. На столе рядом стояла деревянная бутыль. В руке пожилой горожанин держал кожаный мешочек. Завидев на лестнице Блейка, плотник швырнул ему ношу.
— Лучший яблочный табак в Готфорде. Люди правду говорят.
— Купил его у южанина на центральной площади?
— Как ты и просил.
Блейк удовлетворенно кивнул и, развязав мешочек, втянул носом пряный аромат. Пока он набивал трубку, Вудберт откупорил бутыль и разлил по кружкам вино. Блейк снял потертый джеркин и занял кресло напротив.
— За молоток прости, — произнес он, с упоением пуская прозрачные кольца, одним глазом продолжая следить за открытой дверью. — Рука не так крепка, как раньше.
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— Нет, — улыбнулся он, пригубив немного вина. — Я тяжело болен, и эта болезнь называется старостью, но, клянусь, стоит мне только взойти на корабль и отдать приказ…
— Приказ сушить весла? Довольно, Блейк. Никто не возьмет тебя на борт, тем более капитаном. Корабли, как и девиц, нынче водят молодые. Дай-ка я тебе кое-что объясню…
Блейк слушал плотника вполуха, больше попыхивая трубкой. Право смешно, когда сухопутные умники вроде Вудберта наставляли моряков, но при этом путали боцмана со старпомом. Людьми он руководил редко и капитаном был всего три раза. Благодаря памяти и опыту, на судне ему чаще выпадало место кормчего. Все равно командовать Блейк не любил. Приятно во время плавания сосредоточиться на море, наслаждаясь бризом и плеском волн, а не носиться по кораблю или потеть в вонючем трюме. Человека за штурвалом не дергают по пустякам и не принуждают к авральным работам, но и спрос с него больше, чем со всей команды вместе взятой.