Готический роман. Том 1
Шрифт:
– Читай скорей! Что она написала?
Однако, увы! – она не написала ничего путного:
«Ури, поешь сам и покорми Клауса. Ужин на плите. Да, не забудь покормить свиней.»
И ни слова о том, что произошло и где ее искать. Он огляделся вокруг, соображая, куда направиться на поиски.
– Ури, – угадав его намерение, робко попросил Клаус, – я очень голодный. Поужинай со мной, раз она так велела. А потом я покормлю свиней, а ты пойдешь ее искать, ладно?
Ури услышал в голосе Клауса нотки искреннего беспокойства, и ему не осталось иного выхода, кроме как согласиться, – ведь сегодня Клаус проявил себя просто героем, когда пошел вслед за Ури вниз, во тьму подземелья. Честно говоря, спускаться туда в одиночку было бы страшновато. Кроме того, Ури тоже
Они поставили на стол сковороду тушеной капусты со шкварками и разделили ее по-братски, запивая свежевыдавленным яблочным соком. Проголодались оба изрядно, так что через пять минут они покончили и с капустой, и с полной хлебницей душистого ржаного хлеба, непонятно когда испеченного Инге. Пока они смачно жевали с наслаждением, которое даже тревога не могла омрачить, Клаус объявил, что он готов поведать Ури еще один секрет. Ури хотел было отмахнуться – мол, ему сейчас не до секретов, но глаза Клауса прямо молили, чтобы Ури его послушал.
– Ладно, давай свой секрет! – согласился Ури.
И Клаус залопотал сбивчиво и возбужденно о том, как он ночью незаметно заглянул к Отто, а тот сидел в кресле, и фрау Штрайх сидела у его ног на низкой скамеечке, когда по телевизору показывали голых девушек, которые пели, как птицы, и срывали одежды со школьного учителя. Но учитель на них не сердился, потому что девушки ему очень нравились, – он, Клаус, знает один такой признак, но об этом признаке нельзя говорить вслух. Все девушки садились на учителя, чтобы проверить по этому признаку, какая из них нравится ему больше, но тут Отто стало плохо и он начал хрипеть и задыхаться, так что Клаусу пришлось убежать от страха, как бы фрау Штрайх его не заметила. А то бы она догадалась, что он тоже видел этот секретный фильм, который показывали не по телевизору, а по видео. Этот фильм принес фрау Штрайх за деньги ее племянник Дитер-фашист, с которым у Клауса тоже есть секрет, но этот секрет Клаус не может никому рассказать, хотя насчет этого секрета он не клялся на крови.
Когда до Ури дошло, что Клаус вовсе не сочиняет и что курица Штрайх тайно показывает старому тирану Отто настоящую порнуху, он чуть со стула не упал от смеха, забыв на секунду свою тревогу о пропавшей невесть куда Инге.
– Нет, Клаус, тебе и впрямь цены нет! – сказал он искренне и, оставив озадаченного Клауса убирать со стола и кормить свиней, помчался в покои Отто, в надежде, что Инге нянчится с отцом.
Отто ждал его на пороге своей комнаты, освещенный маленьким дежурным фонариком и лиловато-голубым отблеском бормочущего за его спиной телевизора. Ури не удержался и краем глаза глянул на экран, чтобы проверить, не пляшут ли там снова голые девушки, но там все было скучно и благопристойно. Едва завидев его, старик стал поспешно отстукивать лапой дробные тревожные позывные, – значит, и он знал, что что-то стряслось.
«Скоре иди к Инге пусть ототрет!» – отстукивал Отто, путая от волнения буквы и теряя связь между словами. Однако Ури сообразил, что старик имеет в виду «отопрет», и у него сразу отлегло от сердца – раз она должна что-то отпереть, значит, она здесь, в замке. Но все-таки дело было серьезное, раз Отто обратился к нему за помощью, – Ури давно заметил, что старик терпеть его не может.
– А где она?
Отто гневно заполыхал на него своим единственным глазом – как он смеет не понимать, где она, когда нельзя медлить ни минуты! Но чем больше Отто сердился, тем труднее ему было найти нужные слова – судорожно ловя губами воздух он надолго застыл с занесенной для стука лапой. На минуту Ури показалось, что он силится что-то произнести и сейчас его хватит удар от невыносимости этого бесплодного усилия. Но старик преодолел себя и забарабанил сперва неразборчиво, а потом все ясней и ясней одно-единственное слово:
«гер-гер-гер-герани-геранигеранигерани-герани»
Так вот она где – в зимней спальне для гераней! Тогда все как будто в порядке, отчего же Отто
«она заперлась заперлась зачем заперлась зачем?» – забарабанил Отто.
– А действительно, зачем?
«кто-то приезжал кто? кто? ко мне не зашла пробежала и заперлась зачем?»
Вход в хранилище гераней был на один пролет ниже площадки Отто, так что старику было не под силу туда спуститься – вот почему он сменил сегодня гнев на милость! Ури на миг чуть не поддался соблазну наказать его и уйти, но тут же отмел такую недостойную мстительность, тем более что интересы их сегодня совпадали.
– Ладно, – сказал он утешительно, – не волнуйтесь. Я пойду посмотрю.
И сбежал по лестнице, спускающейся от двери Отто в полуразрушенную глубину замка. Эта часть была не такая древняя, как та, что примыкала к скале, так что пролет лестницы, ведущий вниз, был совершенно целый. Света яркой лампы, круглосуточно горящей по наказу Инге над дверью Отто, вполне хватало на то, чтобы Ури мог разглядеть в боковом переходе тяжелую железную дверь, преграждающую вход в просторный подвал, в котором Инге поселяла на зиму свои любимые цветы. Сверху донесся шорох колес: рискованно подкатив кресло к самому краю лестничной площадки Отто напряженно следил, как Ури безрезультатно дергал и толкал неподдающуюся дверь. Она была заперта изнутри.
– Инге! – крикнул Ури. – Это я, открой!
За дверью было тихо – черт его знает, то ли она не отвечала, то ли все это нагромождение каменных стен было абсолютно звуконепроницаемым.
– А может, ее там вовсе нет? – предположил Ури, в ответ на что на старик лихорадочно заколотил в рельс:
«она там там иди за мной я покажу»
Ури еще пару раз подергал дверь, понял безнадежность своих усилий и вернулся на площадку к старику. Тот проворно развернулся и покатил вперед по подземному коридору, выбивая лапой по рельсу «Скорей, скорей, скорей!» Забавно – мельком подумал Ури, ускоряя шаг, он очень неплохо управляется со своим креслом, когда ему надо. В конце, когда он уже почти бегом поспевал за разогнавшим кресло до предела Отто, какой-то неуловимый образ на миг появился и исчез на окраине его сознания: выбивая лапой по рельсу «скорей скорей скорей!», Отто катился в кресле по подземному коридору, а рядом бежала чья-то смутная тень. Образ промелькнул и исчез, потому что они свернули в неизвестное Ури ответвление коридора и добежали до обширной площадки, устланной двустворчатой плитой из дырчатого листового железа производства двадцатого века. Сквозь отверстия в плите пробивался тусклый свет, скорее всего не электрический – уж очень был он трепетный и тщедушный.
«Там там там она свет», – настойчиво застучал Отто.
– Инге, открой! – крикнул Ури, наклоняясь над плитой. – Открой! Что ты там делаешь?
Но Инге опять не ответила, хотя на это раз не слышать его не могла.
Ури стал на колени, пытаясь заглянуть вниз, но отверстия были слишком маленькие, как сито. Снизу на Ури пахнуло теплым запахом дыма.
– Там что, есть печь? – спросил Ури.
«Камин вентиляция» отстучал в ответ Отто и, показывая на большой амбарный замок, скрепляющий створки плиты, добавил «идем ключ». Можно было подумать, что в час тревоги он решил пренебречь всеми нормами грамматики.
– Какой ключ? Где он? – спросил было Ури, но старик уже катился обратно, отбивая по дороге свой тревожный призыв: «скорей скорей скорей!». Делать было нечего, и Ури опять побежал за ним.
У себя в комнате старик подъехал к старинному секретеру орехового дерева и начал тыкать лапой в один из нижних ящиков. Ури открыл ящик, где среди разного домашнего хлама он нашел бронзовое кольцо с набором ключей – вполне современных, не таких древних, как «чертова дюжина красавцев». Он бросил ключи в жадно протянутую лапу Отто, однако прежде, чем закрыть ящик, успел заметить там знакомый желтый лист с фотографиями террористов, засунутый на самое дно – под разрозненные портретные рамки, подсвечники и табакерки. Зарегистрировав этот лист на задворках своей памяти Ури нетерпеливо обернулся к Отто, который зачем-то протягивал ему связку обратно.