Говорить ли президенту?
Шрифт:
У дома он сел в машину и поехал к больнице Вудро Вильсона. Посмотрел в зеркало заднего обзора: сегодня его преследовала другая машина — черный «бьюик». Опять за мной кто-то следит. В 16.45 подъехал к больнице, но Элизабет не освободилась, так что он вернулся к машине и включил вечерние новости. В результате землетрясения на Филиппинах погибло 112 человек. Президент Кейн уверена в поддержке законопроекта о владении оружием. Индекс Доу-Джонса подскочил на три пункта — до 1,411. Янки побили Доджерсов на весенних сборах — ну и что здесь нового?
Элизабет вышла из больницы, села
— Как мне заслужить прощение за вчерашний вечер? — спросил Марк.
— Пожалуй, никак, — ответила Элизабет. — У меня такое чувство, будто я прочла книгу, из которой вырвали последнюю главу. Кто ее вырвал, Марк?
— Может быть, я принес ее с собой, — сказал Марк, уклонившись от ответа.
— Спасибо, но у меня нет настроения снова читать на ночь. Я неважно спала после вчерашней недочитанной повести.
Элизабет была молчалива и держалась отчужденно. Он свернул с проспекта Независимости и остановил машину на одной из боковых улочек у аллеи, что тянулась к мемориалу Джефферсона. Садилось солнце.
— Ты все сердишься? — спросил Марк.
— Отчасти, — сказала она. — Когда ты ушел, я почувствовала себя полной дурой. Ты, наверное, не станешь рассказывать мне, из-за чего это произошло?
— Я не могу, — сказал Марк, чувствуя мучительную неловкость. — Но поверь мне, к тебе это не имеет никакого отношения. По крайней мере, это почти… — тут он резко замолчал.
Никогда не ставь Бюро в неловкое положение.
— Почти что? Почти правда? Почему этот звонок был так важен для тебя?
— Оставим этот разговор. Поедем лучше куда-нибудь, поужинаем.
Элизабет не ответила.
Он снова завел машину. Два автомобиля тронулись с места одновременно с ним: синий «форд»-седан и черный «бьюик». Сегодня мне от них никак не уйти. Хотя — как знать, — может быть, один из них всего-навсего ищет место стоянки. Он покосился на Элизабет — заметила? — но нет, ей ничего не видно, сам-то он смотрит в зеркало заднего обзора. Подъехали к маленькому, уютному японскому ресторанчику на Висконсин-авеню. Он не мог везти ее домой — всюду понатыканы микрофоны. Официант-японец проворно порезал жирные устрицы и приготовил их на спиртовке, которая стояла посреди столика. Потом аккуратно переложил каждую на тарелку и подал мисочки с пряными, ароматными соусами, куда надо было макать кусочки. От горячего сакэ Элизабет немного повеселела.
— Прости, я погорячилась. У меня сейчас очень тяжело на душе.
— Почему? Ты можешь мне сказать?
— Вряд ли. Это очень личное, и отец просил меня пока ни с кем не делиться.
Марк похолодел.
— Даже со мной?
— Даже с тобой. Нам обоим надо вооружиться терпением.
Потом они пошли в кино и сидели в уютной полутьме, сплетя руки. Марк почувствовал, что лучше не дотрагиваться до нее, да и у него не было настроения. Они оба тревожились об одном и том же человеке — правда, по разным причинам, а может, не по разным? Как она поступит, если обнаружится, что с первого дня их знакомства он следил за ее отцом? Или ей все известно? Проклятье, почему он не может просто верить ей?
Он почти не запомнил содержания фильма; после сеанса
Из тени выпрыгнул человек.
— Эй, жеребчик!
Марк резко обернулся, рука дернулась к кобуре.
— О, привет, Саймон.
— Слышь, старый, если ты на пределе, могу показать кой-какую порнушку. А то ты вялый какой-то. Вот у меня вчера черненькая была, а сегодня мы побарахтаемся с беленькой.
— Уверен? — спросил Марк.
— Предварительная договоренность, старина. Пока молодой, время терять нельзя. — Саймон захохотал. — Сегодня в своей холодной, одинокой постели придется тебе вспоминать обо мне — ну а я о тебе забуду: будет кое-что получше. Глуши моторы, старина.
Марк бросил ему ключи, и Саймон направился к «мерседесу», на ходу вихляя бедрами, пританцовывая и смеясь.
— Остался ты на бобах, старина. Да-а-а…
— Чушь! Да не верти ты своей задницей, как пропеллером, — сказал Марк и засмеялся.
— Да ты просто ревнуешь, старый, а может, зуб на меня имеешь? — спросил Саймон и, нажав на газ, поехал к стоянке. Проезжая мимо Марка, он крикнул: — А как ни крути, у меня кругом шестнадцать!
Может, наняться сторожем в гараж при многоквартирном доме, подумал Марк. У такой работы — свои преимущества. Он оглянулся: ему почудилось, что кто-то там шевельнулся. Нет, нервишки шалят и воображение разыгралось. Очутившись в своей комнате, он засел за отчет к утренней встрече у директора, а потом рухнул спать.
Оставалось два дня.
Среда, 9 марта
Зазвонил телефон. Марк только что уснул и поэтому плавал в полудреме между сном и явью. Телефон не умолкал. Нужно послушать: это может быть Юлий.
— Алло, — зевнув, сказал он.
— Марк Эндрюс?
— Да, — вяло ответил он.
— Это Джордж Стампузис. Извините, что разбудил вас, но я тут кое-что обнаружил и подумал, что для вас это было бы очень важно.
Эти слова подействовали как ушат ледяной воды. Марк мгновенно проснулся.
— Отлично, больше ничего не говорите, я перезвоню из автомата. Какой у вас номер? — Марк записал телефон на пачке салфеток — мог дотянуться только до них. Набросил халат, сунул ноги в «кроссовки» и пошел к двери. Открыв дверь, он посмотрел направо, потом налево. Черт, уже развилась мания преследования. В холле было тихо. На лифте он спустился в гараж, где был телефон-автомат. Саймон спал в своем кресле — как ему это удается?
Он набрал код 212.
— Я вас внимательно слушаю.
— Мафию можете исключить. Они не собираются ломать копья из-за законопроекта о владении оружием.
— Спасибо за помощь, — Марк повесил трубку и пошел к лифту, думая о теплой постели. Саймон по-прежнему спал.
Среда, утро, 9 марта
— Это вас, сэр.
— Что? — полусонно пробормотал директор.
— Вас просят к телефону, сэр. — В дверях, облаченная в халат, стояла его домоправительница.