Граф Брюс
Шрифт:
Мужчина сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул простенький бумажник и не глядя вытащил оттуда десятирублёвую купюру.
— Ты хотел есть, брат. — сказал он. — Вот еда.
Женщина, как могла, тепло и поощрительно мне улыбнулась.
— С-спасибо! — тихо, но с чувством произнёс я. — Это очень много значит для меня!
И закрыл дверь. Так и запомнил эту парочку, стоящих с растерянными и глупыми лицами.
— Уний! — позвал я товарища. — Возрадуйся, ибо кроме работы, у нас будет на ужин мясо. Сейчас закажу пирогов.
Глава 21
Под хорошую закуску, как
И из того, что лежало сейчас у меня перед глазами, можно было сделать вполне однозначный вывод: Настя Строева была права. Род Брюсов действительно был настолько же близок к банкротству, как юноша, сорвавший цветок невинности с подруги, к женитьбе.
Это, кстати, не я такой умный, и умеющий читать эти египетские письмена — Уний помог. Я ему вслух всё читал, а он периодически погавкивал и лапами таблички двигал. Конечно, пёс-бухгалтер это не совсем то же самое, что человек, но мы справлялись. Медленнее, правда, но справлялись.
Активы не впечатляли от слова совсем. Тонкий ручеёк доходов тёк из трёх источников. Инвестиционного портфеля, составленного дедом, и дающего от трёх до пяти тысяч рублей в год. Доли (десять процентов всего) в фермерском предприятии, расположенном где-то в Костромской губернии, благодаря которой мы имели не только восемь тысяч рублей чистыми, но и небольшую скидку на мясную продукцию от того же торгового дома. И дедовской пенсии, довольно приличной, но по факту составляющей лишь две тысячи рублей в год.
Таким образом, рассчитывать мы могли на сумму тринадцать-пятнадцать тысяч. И то, лишь пока дед числился живым, и государство выплачивало на его счет пенсию. Если (а учитывая преклонный возраст старшего Брюса, можно было бы использовать и слово «когда») это поступление прекратится, то род разом потеряет от восьми до десяти процентов доходов!
При этом налоговое бремя сжирало примерно двадцать процентов по кругу. Это мы и с прибыли посчитали, и земельные, и имущественные. А остальное — примерно десять тысяч в хороший год — оставалось на жизнь. То есть чуть больше восьми сотен рублей на месяц.
Хорошо ещё обременений и кредитов никаких не имелось. Род Брюс жил по средствам, никому ничего не должный. А значит, никаких скрытых платежей, срок которых можно было бы пропустить, и тому подобных безобразий.
Тем не менее на такую сумму два человека и собака могли жить скромно, но достойно. Если не ездить на такси, не питаться в буфетах и не посещать места развлечения. Но стоило случиться хотя бы небольшому форс-мажору типа кран на кухне потёк или крыша прохудилась, как оставалось только «скромно». Если же в бухгалтерскую ведомость внести ещё хотя бы одного человека без источника дохода, то становилось уже «бедно».
Ну и, естественно, о каком-то развитии с такими активами говорить не приходилось. И о программе переселения тоже.
— Думаешь о том же, что и я? — спросил я уже ближе к одиннадцати у развалившегося на груде табличек Уния.
«Настя. Да». — подвинул
Ещё Уний сделал такую морду лица, которая словно бы говорила: «Не понимаю, чего ты вообще раздумываешь? В предложении Строевой для тебя одни сплошные плюсы, а из минусов — лишь гипотетический конфликт с её отцом и, быть может, его покровителем». А может товарищ так и не думал вовсе, а я свои возражения на собачью моську спроецировал.
— Ну, раз так, завтра дам ей ответ, — заключил я. — Утвердительный. Нужно, конечно, будет проработать договор вассалитета, но этим мы уже завтра займёмся. Скачаем из сети и подработаем под себя. А сейчас — спать! Я что-то вымотался в край, а завтра день тоже не обещает быть лёгким.
Уний согласно гавкнул.
Глава 22
Но тут я ошибся — про завтрашний день. Трудности начались ещё ночью. В два тридцать два после полуночи, если быть точным — я, проснувшись, сразу на будильник глянул.
Разбудили меня посторонние звуки, которых точно не должно было быть в пустом доме. Шаги. Человеческие. По лестнице с первого на второй этаж. Особняк Брюсов сам по себе стар, плюс за последние полвека знал только косметический и срочный ремонт. Деревянные ступени из ясеня, которые давно пора было заменить, ни к первому, ни ко второму случаю не относились. Скрипят себе и скрипят — не ломаются же!
Был бы в доме дед, я бы даже не среагировал на ритмичные звуки. Алексей Яковлевич — человек не молодой, может ночью и два, и три раза подняться, чтобы до уборной дойти. Или просто погулять, борясь со старческой бессонницей. Но у меня-то в мозгу прочно сидело — мы здесь с Унием одни. И если вдруг с какого-то перепуга старые ступени начинают петь, это значит только одно. У нас гости. Непрошеные, разумеется.
Как только я это осознал — секунды за три с момента пробуждения — как сразу же начал действовать. Бесшумно соскользнул с кровати, добрался до дивана, на котором ночевал мастиф и, положив ему ладонь на голову, прошептал в самое ухо.
— Тихо. Гости. Иди за мной.
Товарищ молча кивнул и мягко поднялся. В теле собаки он уже освоился очень неплохо, поэтому никакого шума не произвёл. Пристроился за моей спиной, и таким боевым ордером мы двинулись вперед.
Оружия в доме не было. Дед его не поощрял, считая, что одарённому оно и не нужно. Я в целом был с ним согласен, однако с оговоркой — когда в доме ночует Гранд. У Подмастерья же арсенал победнее, хотя против воришек и его обычно хватает.
Вот только что-то говорило мне, что на огонёк к нам заглянули не простые грабители. Те поостереглись бы лезть в дом аристократа, даже бедного. Плюс район у нас весьма приличный, полиция по тревоге может добраться за три-четыре минуты. Что делает почти невозможным отступление с краденным. Короче, овчинка выделки не стоит.
Можно было бы предположить, что в гости наведались «свидетели Аваддона», которых я прошлым вечером развёл на десятку. Типа отомстить. Но… сомнительно. Сектанты скорее мошенники, чем воры, и рисковать запретом деятельности, прибегая к банальной краже, не стали бы. Нафига, если есть пожертвования облапошенных прихожан?