Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

Вот эпизоды из харьковского генерал-губернаторства графа.

За участие в побеге Фомина Ефремов⁵ был приговорен к смертной казни. На самом деле он ничего не знал о побеге, а был только знаком с некоторыми участниками. На суде это вполне выяснилось. Главной уликой против него признавалось будто бы им написанное письмо, в котором обсуждались различные планы побега. На самом деле письмо это было писано И. Ивичевичем⁶. Последний собственноручно сообщил об этом графу Лорис-Меликову, указывая на тождество своего почерка с почерком преступного письма. Несмотря на все это, суд вынес Ефремову смертный приговор. Затем к Ефремову являлся прокурор и говорил такие гнусные речи: «Мы знаем, что вы не причастны, но власть не должна быть компрометирована безнаказанностью преступления; виновные скрылись, вы ответите». Он обещал, однако, от имени графа помилование,

если Ефремов подаст прошение. Тот отказался. Прокурор вновь пришел и уже просил приговоренного к смерти подать прошение: «Снимите, — говорит он, — тяжесть с совести, ручаюсь за помилование». Совесть!.. Ефремов не соглашался. Прокурор обратился к его товарищам, чтобы те его уговорили. Товарищи стали уговаривать не губить себя (а товарищи тоже безвинно попали), и, наконец, чтобы облегчить ему путь, подали все за себя прошение о смягчении участи. Ефремов был сломан... «Если бы я знал, какую жизнь мне придется вести, я бы не подал прошения: такая жизнь не стоит унижения, — пишет он рке с каторги. — Но тогда я не имел достаточно сил. Мучаюсь этим до сих пор. Я не ждал приговора к смерти и был совершенно убит. Я ничего не делал, не имел даже ясных убеждений. Смерть меня так напугала, что даже опасался, что не выдержу на эшафоте и малодушным поведением скомпрометирую партию». Подал прошение и попал на 20 лет на каторгу. Затем граф Лорис-Меликов поместил сестру Ефремова в учебное заведение. Услужливые языки распускают слух, что он лично за нее платит, но это неверно; она воспитывается на казенный счет, хотя и по ходатайству графа.

Нужны ли комментарии к этим оригинальным всполохам азиатской совести? Нркно ли доказывать, что заботы о воспитании сестры человека, заведомо невинно погубленного, это все равно что та свечка, которую анекдотический разбойник ставит Николаю-чудотворцу после убийства? Хорош суд, осуждающий на смерть невинного человека, хорош прокурор, умоляющий снять с его совести тяжесть, но лучше всех граф, истинный виновник этого возмутительного эпизода.

В Петербурге история Ефремова повторилась на Сабурове. Все помнят, что суд по делу Адриана Михайлова, Веймара, Сабурова⁷ и других, назначенный к слушанию к конце апреля, был отложен на неделю. Все помнят также, что приговор Сабурова к смертной казни вовсе не вытекал из данных, выяснившихся на суде. Вот объяснение этих фактов. Граф почему-то уверился, что Сабуров есть убийца Мезенцева. Незадолго перед судом диктатор лично явился к Сабурову и долго вилял перед ним своим мягким лисьим хвостом, всячески убеждая его открыть свое настоящее имя. Граф обещал помилование, обещал сохранить тайну имени, говорил о своем великодушии, оцененном даже в Европе. А когда Сабуров остался непоколебим, граф оставил лисий хвост и разинул волчий рот. Он объявил Сабурову напрямик, что он будет повешен. На другой день к Сабурову явился Черевин⁸, подтверждая и просьбу, и угрозу принципала. В конце разговора он дал Сабурову неделю на размышление, вследствие чего суд и был отложен на неделю. Так как Сабуров за неделю не одумался, то финалом гнусной комедии суда был смертный приговор, чудовищный в юридическом смысле, но вполне соответствующий азиатской совести диктатора.

Таков граф Лорис-Меликов, спаситель отечества, восстановитель правды, насадитель свободы! Для этого азиата, в котором наивные люди хотят видеть европейца, нет унижения: он спустится до роли палача, шпиона, политического шулера, он растопчет суд, правду, жизнь, но сделает это так, что наивные люди увидят только мягкие движения пушистого хвоста...

Каков поп, таков приход. Многие верят, что с воцарением графа Лорис-Меликова деятельность тайной и явной полиции приняла более мягкие формы. В действительности при графе происходят иногда вещи, до сих пор неслыханные и невиданные. Недавно осужденные по делу Михайлова и других, Малиновская, Коленкина, Ольга Натансон и Витаньева⁹ подверглись в Доме Предварительного Заключения варварской и совершенно бесцельной пытке: их свидетельствовали для осмотра особых примет. Обыкновенно эту операцию над женщинами производят женщины же. Но тут целая свора самцов, состоящая из членов врачебной управы и жандармов, набросилась на несчастных женщин. Началось с Натансон, которая незадолго перед тем сама просила подвергнуть ее медицинскому осмотру, ввиду ее болезненного состояния. Поэтому она сперва не протестовала, но когда она поняла, в чем дело, началась возмутительная сцена насилия, повторившаяся потом над Малиновской, Коленкиной и Витаньевой. В результате Малиновская покушалась на самоубийство, о чем было напечатано в газетах, разумеется, с умолчанием о причинах. Теперь она психически безнадежно больна и отвезена в больницу. Остальные находятся в состоянии сильного нервного расстройства.

Наши

легальные собраты, вам не нравятся наши теории! Нравятся ли вам сообщенные нами факты? Нравится ли вам волчья пасть графа Лорис-Меликова, или вы еще не разочаровались в его лисьем хвосте?

Михайловский Н.М. Лисий хвост и волчий рот. К характеристике Лорис-Меликова // Листок «Народной воли». 1880. 20 августа. N9 2. Статья опубликована в кн.: Литература партии «Народная воля». М., 1930. С. 77—79; Михайловский Н.К. Поли. собр. сон. Т. X. СПб., 1913. С. 38-40.

¹ См. док. № 29.

² На заседание Верховной распорядительной комиссии были приглашены гласные Петербургской городской думы и городской голова барон П.Л. Корф. См. Журнал заседания ВРК 5 марта 1880 г. (док. № 35).

³ Сабуров Андрей Александрович (1838—1916) — в апреле 1880 г. сменил на посту министра народного просвещения уволенного в отставку Д.А. Толстого. Товарищем министра просвещения был назначен Павел Александрович Марков (1841 — 1913), состоявший членом Верховной распорядительной комиссии. Николай Саввич Абаза в июле 1880 г. назначен начальником Главного управления по делам печати. Николай Христианович Бунге (1823 —1895) в июле 1880 г. назначен товарищем министра финансов, должность которого исполнял А.С. Грейг.

⁴ Имеретинский Александр Константинович — князь, генерал-адъютант, член Верховной распорядительной комиссии, по поручению Лорис-Меликова занимался проверкой мест заключения. См. вступительную статью (Ч. III).

⁵ Фомин — нелегальная фамилия члена южного Исполнительного комитета А.Ф. Медведева (1852—1926), участника покушения на товарища киевского прокурора М.М. Котляревского в 1878 г. В феврале 1879 г. приговорен Харьковским военно-окружным судом к смертной казни, замененной 20-летней каторгой. В.С. Ефремов — член харьковского кружка Д.Т. Буцинского 1877—1878 гг. В июле 1879 г. вместе с пятью сопроцессниками приговорен Харьковским военным судом к смертной казни.

⁶ Братья Ивичевичи Иван Николаевич (1859—1879) и Игнатий Николаевич (1857—1879) — члены южного Исполнительного комитета, смертельно ранены в феврале 1879 г., во время вооруженного сопротивления при аресте в Киеве. Неизвестно, о ком из них здесь идет речь.

⁷ Оболешев Алексей Дмитриевич, арестованный под именем Сабурова, Михайлов Адриан Федорович — члены «Земли и воли» и близкий к организации доктор Веймар Орест Эдуардович судились по «процессу 11 -ти» С.-Петербургским военно-окружным судом 6 —14 мая 1880 г.

⁸ Черевин Петр Александрович (1837—1896) — после подчинения корпуса жандармов начальнику Верховной распорядительной комиссии исполнял должность шефа жандармов.

⁹ Члены «Земли и воли», судившиеся по «процессу 11-ти».

3

Еще о лисьем хвосте

Наши легальные собраты так усердно восторгались земным раем, насаждением которого занят граф Лорис-Меликов, что, наконец, сам граф решил выгнать их из рая.

Такого-то числа редакторы газет и журналов были приглашены к графу для выслушивания отеческого наставления¹. Наши собраты привыкли к подобным наставлениям. Они выслушивали их и от Макова, и от Григорьева, не говоря о периодических, канцелярски лаконических письменных приказаниях не писать о том, о сем, об этом, о короле прусском, о пирогах с сигом, о тетке Варваре, о тверди небесной, о гадах земных, в особенности о гадах.

Приглашения предстать пред светлые очи министра или начальника управления по делам печати практикуются сравнительно редко, но зато в этих торжественных случаях из-под перьев наших со-братов выхватываются уже не тетка Варвара или какой-нибудь единичный гад, а целые отделы литературы. Последнее приглашение состоялось на другой день после взрыва в Зимнем дворце, когда Григорьев наложил табу на: 1) народное образование, 2) политические отношения России к Германии и 3) крестьянские наделы и переселения².

Неудивительно, что редакция «Народной воли» не была до сих пор приглашена на эти собрания. Но мы надеялись, что граф Лорис-Ме-ликов, будучи либеральным чиновником, а также искоренив крамолу, пришлет нам пригласительную повестку. Мы ошиблись: нашего представителя не было в приемном покое графа. Получив поэтому сведения об отеческом наставлении графа из вторых рук, мы не можем передать содержание графской речи с полнотою и точностью, тем более желательными, что наши собраты, конечно, не расскажут публике, как их выгоняли из рая³.