Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Итенберг Борис Самуилович

Создается впечатление, что либералы нркдались в авторитетном реформаторе и, вероятно, поэтому в очередной раз в начале XX в. вспоминали о Лорис-Меликове. Может быть, об этом свидетельствует издание, до сих пор не привлекавшее внимание исследователей: «Сущность и значение конституции графа Лорис-Меликова. Лондон, 1901». Не заглянув в текст, может показаться, что это еще одна публикация конституционного проекта Лорис-Меликова и других документов, с ней связанных, — повторение упомянутой брошюры 1893 г.

В действительности оказалось совсем не так. В брошюре содержатся сугубо профессиональные суждения

ученого юриста об общих принципах конституционного устройства. Уже первые строки убеждают в этом: «В широком смысле слово «конституция» означает не что иное, как государственный строй, т. е. форму государственного управления независимо от того, определяется ли эта форма законом, существующим соотношением сил, обычаем или — наконец — является результатом стихийного хода событий». Анализируя основные принципы конституции, автор ни разу не упомянул о России, потенциальных возможностях принятия в этой стране принципов конституционной системы, хотя весь текст пронизан идеями прогресса, «признания прав народа», «господства общей воли»⁶¹⁷ и т. д.

Совершенно очевидно, Лорис-Меликов не был автором этого сочинения, — так он писать не мог. Почему же тогда в этом качестве стоит его имя? Выскажем предположение: оппозиционно настроенный анонимный автор решил способствовать решению задачи, назревшей в России к началу XX в., — направить внимание читателей к пониманию общих проблем конституционализма. Выполнить это представилось целесообразным именем не очень угодного режиму, но во многом популярного политического деятеля, в свое время стремившегося к привлечению общественных сил к государственной жизни.

Такое предположение находит свое подтверждение. В 1903 г. князь Г.М. Волконский, рассматривая пороки российского самодержавного устройства, бесконтрольность действия правительства, вспомнил о

141 — 142.

попытках Лорис-Меликова привлечь земских депутатов для обсуждения государственных вопросов. Князь упрекал министра лишь в том, что он, традиционно боявшийся гласности, не сообщил обществу о готовящейся реформе: «Если бы обстоятельства позволили Лорис-Меликову оповестить столицу хотя бы днем раньше — император Александр II завершил бы свое существование так же славно, как начал, благословляемый всеми своими подданными»⁶¹⁸. Не решенная тогда задача должна быть выполнена в современной России. Волконский считал, что представительный образ правления, мирно победив самодержавный деспотизм, укрепится в стране; «Монарх и правительство добровольно поступятся в пользу выборных из народа существенной частью своих прерогатив: законодательной санкцией и контролем правительства»⁶¹⁹.

В этом же году к министру внутренних дел В. К. Плеве с открытым письмом обратился анонимный (стоит подпись — «Русский») корреспондент, озабоченный недостатками государственного устройства страны. Он напомнил о роли Лорис-Меликова, о деятельности которого можно судить различно, «критиковать целесообразность его практических приемов», но при этом нужно согласиться с тем, что с его именем «связываются воспоминания о правительственном признании непригодности старой системы и попытке, хотя и робкой, пойти другим путем»⁶²⁰.

Вероятно, закономерно, что, когда

в России начала вскоре действовать Государственная дума и конституционные идеи получили практическое воплощение, появились некоторые высказывания, осуждающие и генезис российского реформаторства, и первые шаги современного конституционализма. Опубликовав три, условно говоря, конституционных проекта — Валуева, великого князя Константина Николаевича и Лорис-Меликова, — К. Берманьский пришел к выводу, что все эти документы носят «антиконституционный характер». И дальше: «Учреждение Государственной Думы является лишь заключением эволюции той квазиконституционной идеи, начало коей относится к эпохе Александра II»⁶²¹.

Но не это мнение, естественно, господствовало в обществе эпохи революции 1905—1907 гг. Реформаторские стремления Лорис-Мели-кова, его попытка привлечения народных представителей к законодательной деятельности правительства рассматривались как явление прогрессивное, ведущее к усовершенствованию российской государственности. Не случайно вышла тогда несколькими изданиями брошюра «Конституция Лорис-Меликова», документально раскрывающая всю историю преобразовательных попыток министра внутренних дел, которые не смогли получить завершения: «Катастрофа 1-го марта приостановила и заморозила на 25 лет развитие государственного строя России, создала почву для торжества Победоносцева»⁶²².

Эти слова о былом торжестве Победоносцева прозвучали в год смерти великого реакционера. Историк Б. Глинский, известный своими консервативными взглядами, откликнулся статьей о покойном: именно Победоносцев развенчал конституционный проект Лорис-Меликова и этим «похоронил» предначертания реформатора, «ас тем вместе закатилась счастливая звезда кавказского героя, которого случайность и всегдашнее правительственное безлюдие не по заслугам выдвинули на роль вершителя судеб русской жизни»⁶²³.

Да, далеко не однозначно воспринимались идеи и мероприятия героя настоящей книги. Но представители самых разных общественных направлений отдавали должное Лорис-Меликову как крупному государственному деятелю.

ДОКУМЕНТАЛЬНЫЕ

СВИДЕТЕЛЬСТВА

Л&-,

Раздел первый НА КАВКАЗЕ:

ВОЕНАЧАЛЬНИК И АДМИНИСТРАТОР

№ 1

ИЗ послужного СПИСКА М.Т. ЛОРИС-МЕЛИКОВА

В походах и делах против неприятеля находился.

В 1847 году в отряде под начальством генерал-лейтенанта Фрейта-га¹ в Малой Чечне с 18 ноября по 18 февраля 1848 года, где участвовал во всех действиях против горцев, происходивших во время рубки леса, возвращение отряда на зимовые квартиры... 848 февр. 18