Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники
Шрифт:
Это свидетельство, по мысли его автора, в дальнейшем должно было быть опубликовано и стать достоянием общественности. Пока же только Белоголовому доверялось распоряжаться этим наследием605. Возникла возможность, и Николай Андреевич, выполняя волю друга, подготовил текст указанного издания, сопроводив его заключением: «Приведенное почти целиком письмо интересно не только потому, что бросает яркий свет на многие далеко еще не выясненные события прошлой войны, но и потому, что указывает нам на причины, заставившие графа Аорис-Меликова, задолго до занятия им высшего государственного поста, прийти к убеждению, что насущнейшие интересы нации постоянно будут приносимы в жертву, пока к их обсуждению не будут допущены члены общества,
Явно либеральная тенденция, выраженная как в самом публикуемом проекте Аорис-Меликова, так и позиция автора всего издания, не могла остаться без ответа в социалистическом органе. Читатель ставился в известность, что публикуемые документы очень ценные, но что касается политических взглядов автора и оценки всех публикуемых материалов, то «издатели ответственности за них на себя не принимают и высказываются по этим предметам в особой брошюре»607.
Так и появилась «особая брошюра»: Ф. Волховский. Чему учит «Конституция Лорис-Меликова» ? В ней утверждалось, что либералы никогда не получат конституционных уступок от «коронованных Митрофанов» до тех пор, пока они (либералы) не будут действовать совместно с «революционными элементами»608. (Равным образом, очевидно, что никакими конституционными уступками никогда не будут усмирены революционные радикальные элементы. — Примеч. ред.)
Такую же позицию занял и другой член Фонда вольной русской прессы, Степняк-Кравчинский, который, ознакомившись осенью 1893 г. с брошюрой «Конституция графа Лорис-Меликова», в книге «Подпольная Россия» утверждал, что без революционной силы «либеральное движение погибло бы само собою, перестало бы тревожить высшие сферы». Только союз революционеров и либералов может заставить царизм пойти на уступки609.
Так наследие Лорис-Меликова, представленное Белоголовым, обнажило важную проблему: роль взаимодействия либералов и революционеров в российском общественном движении, значение такого союза для борьбы за установление конституционных порядков в стране.
Почти одновременно с изучаемым изданием, пропагандирующим реформаторские идеи, была опубликована работа монархиста Л.А. Тихомирова «Конституционалисты в эпоху 1881 года», призывающая к принципиальному осуждению либеральных реформ, так как они «вели к ограничению самодержавия и созданию строя конституционного». Упрек прежде всего был направлен Лорис-Меликову, который, по мнению Тихомирова, смешивал в своих понятиях «политиканствующую интеллигенцию с населением». К чему это могло привести? Интеллигенция захватила бы «роль представительства якобы народной воли» и этим нанесла смертельный удар монархии. Пострадал бы и народ, неспособный, как видно на опыте «конституционной Европы», держать в своих руках выборных им представителей — он стал бы игрушкой в интригах политиканствующей интеллигенции610.
Следовательно, реформаторское наследие Лорис-Меликова, став предметом анализа, не получило однозначной оценки — либеральная тенденция столкнулась с укрепившейся консервативной идеологией. В этих условиях атаки монархистов, стремившихся развенчать идеи либерализма, усилились. В 1893 г. в «Московских ведомостях» появилась статья «Чего желают наши либералы?», утверждавшая, что судебная и земская реформы в России были проведены по «рецепту западноевропейских доктринеров» с надеждой, что и впредь правительство будет руководствоваться этим «рецептом». Такое стремление достигло своего апогея во времена «так называемой диктатуры сердца», когда якобы по всей России ходил экспромт одного из «либеральных» поэтов, вступившего в диалог с графом Лорис-Меликовым.
Поэт
В видах субординации,
Держась порядка строгого,
Сыны Российской
Лори с-М е л и к о в Чего же они хотят?
Поэт
На первый раз хоть куцую Им дайте Конституцию.
С удовлетворением «Московские ведомости» резюмировали, что «преступным мечтам либералов» был тогда «положен конец» — им не дали даже «куцей Конституции». Самодержавную власть отстояли. «Туман либерального доктринерства» рассеялся, и принципы имперского правления были «восстановлены в полной мере»611.
В дискуссию о роли Лорис-Меликова в истории российского реформаторства включился и Ленин. Произошло это после того, как в 1901 г. в Штутгарте была издана записка С.Ю. Витте «Самодержавие и земство». В ней утверждалось, что проект Лорис-Меликова, в котором предусматривалась деятельность выборных представителей, был шагом к конституции. «Все понимали, — писал Витте, — что раз правительство решило завершить земскую реформу, то, значит, оно решило дать конституцию». Правда, сам Лорис-Меликов как бы «боялся вполне точно определить свою программу». Но это не меняло сущность дела: путь к конституции «неизбежен»612.
На это утверждение Витте Ленин в статье «Гонители земства и Аннибалы либерализма», опубликованной в том же году в марксистском журнале «Заря», возразил. Он заметил, что осуществление проекта Аорис-Меликова «могло бы при известных условиях быть шагом к конституции, но могло бы и не быть таковым: все зависело от того, что пересилит — давление ли революционной партии и либерального общества или противодействие очень могущественной, сплоченной и неразборчивой в средствах партии непреклонных сторонников самодержавия»613. Если же реально оценить тогдашнюю ситуацию, то придется «констатировать несомненный факт колебания правительства». При таком его состоянии добиться конституции могла «только сила, способная на серьезную борьбу». Но такой силы тогда не было. Поэтому либералам следует знать, что «конституционализм» одного министра не гарантирует успеха, «если нет серьезной общественной силы, способной заставить правительство сдаться»614.
Поэтому, считал Ленин, мирная концепция Витте не позволит сломить правящий режим. Предрассудок, будто правительство Александра II «не отрезывало легального пути к свободе и было способно дать стране умеренную конституцию». Ленин убеждал в другом: «как только революционное движение достигнет своего апогея, — удесятерится либеральное брожение в обществе». И тогда «появятся новые Лорис-Меликовы и Игнатьевы, которые провозгласят «права и властное земство». Хорошо ли это? Для России это было бы самым невыгодным; для правительства «самым выгодным исходом». В последнем случае либералы окажутся изолированными от революционеров, что приведет к ослаблению общественного натиска на самодержавие.
Так попытка Лорис-Меликова, направленная на реформирование России, приводила к выводу, что деятельность либерально настроенного министра-реформатора только удаляет дело революции. Но если либералы сумеют организовать нелегальную партию, то их начинания будут поддержаны социал-демократами, что, по мнению Ленина, позволит пролетариату «развернуть во всю ширь свою борьбу за социализм»615.
Возникает вопрос: почему К началу XX в. проект Лорис-Меликова вновь оказался в центре внимания общественного мнения? Ответ однозначен — в стране не было никакого другого документа (проекты Валуева 1863 г. и великого князя Константина Николаевича были в свое время отвергнуты и не имели резонанса), имевшего столь историческое значение и вызвавшего реакцию в интеллектуальной жизни России. Но необходимость реформ вновь назревала. «Русский народ, — писал Б.Н. Чичерин, — должен быть призван к новой жизни утверждением среди него начал свободы и права. Неограниченная власть, составляющая источник всякого произвола, должна уступить место конституционному порядку, основанному на законе»616.