Граф Никита Панин
Шрифт:
Едва цесаревич выздоровел, Екатерина села в линейку и направилась в святую Троице–Сергиеву лавру. Здесь ее встречали с восторгом, пением псалмов, колокольным звоном, пушечной пальбой, длиннейшими литургиями.
Целые полгода, пока Екатерина была в Москве, продолжались празднества, причем частные праздники поражали многолюдством, не уступавшим императорским.
Веселились все, веселились много, и даже угрюмый английский посланник граф Букингем поддался всеобщему настрою. Вот так он описал «любительский спектакль» при дворе.
«Не могу не упомянуть о празднике, на котором я присутствовал вчера вечером. В одной из великолепнейших зал дворца императрицы
Никита Иванович был на спектакле — цесаревич много лучше чувствовал себя и отпустил воспитателя на представление.
Анна Михайловна Строганова очаровала не только графа Букингема — завороженно следил Никита Иванович за каждым ее движением. Стройная, высокая, изящная, в странном костюме одалиски, она танцевала так красиво, что оторваться от созерцания прекрасного лица, тонкой талии и божественных ножек было нелегко. Панин пожирал ее глазами, смотрел и смотрел и не мог насмотреться… И все вспоминал ее просьбу: «Помогите мне получить развод…»
Возможно ли, чтобы такая прекрасная женщина, в расцвете красоты, так божественно сложенная, напоминала ему о Елизавете, вот так же блиставшей на балах умением изящно, виртуозно танцевать? И как это возможно, чтобы она была несчастлива в браке? Такую женщину можно только носить на руках, исполнять все ее прихоти и капризы, можно только склоняться к ее ногам в надежде, что она бросит взгляд на ничтожнейшего ее раба…
Анна… Самое ее имя омрачало его ум, самое это имя повергало его в трепет. Анна — как это звучит, каким милым изяществом веет от этого слова, как сладко оно, как упоительно изящно…
Боже мой, одернул он себя, что это со мной такое? Уж не влюбился ли на старости лет? Впрочем, какой он старик? Всего сорок пять, в такие годы в наши времена только начинают подыскивать невест…
Никита Иванович отмахнулся, сердясь на себя за такие мысли. Он — важная персона, у него на руках почти что сын, завещанный ему Елизаветой, у него столько дел, что некогда вздохнуть, а тут еще думать о любви?
Но Панин смотрел и смотрел на Анну, на ее изящные па танца и не переставал вздыхать. Как ты хороша, Анна, как жаль, что ты принадлежишь другому, как жаль, что не смогу я даже говорить с тобой без смущения и стыда. И эта просьба…
Он не выдержал, пошел после представления на сцену. Ему хотелось просто увидеть ее, просто еще раз насладиться зрелищем прекрасным и удивительным. Никита Иванович просто не мог усидеть в зале, не мог не пойти к ней…
Но пробиться сквозь восторженную толпу поклонников таланта Анны он не смог. Ее окружали, за счастье почитали склониться перед прекрасной женщиной в глубоком поклоне, поцеловать кончик платья, а уж если она дарила взглядом и давала руку для поцелуя, счастливец
Никита Иванович вернулся в покои Павла, мечтая о прекрасных Глазах, о золотистых волосах. Как тогда, в молодости, когда он мечтал о руке Елизаветы, к которой можно только прикоснуться и уже почувствовать трепет в сердце…
Его ждали заботы и тревоги, хлопоты и дела, и Никита Иванович запретил себе думать о красавице Анне, о жене графа Строганова, о дочери Воронцова, с которым у него такие давние нелады…
Маша и Петр Иванович решили отпраздновать свадьбу в Москве, да тут и остаться на жительство — Москва очаровала Машу. Она ходила по улицам старой столицы, поражалась многоглавости многочисленных церквей, дивилась многолюдству и большей простоте нравов, и, словно родной дом, пришлась ей по душе Москва. Петербург — что ж, это громадная столица, но строгие ее линии, прямота улиц и суровая чернота Невы вдруг показались ей такими мрачными, словно бы на большом кладбище. Памятники красивы и изящны, но суровы. А Москва, словно милая сердцу светлица — люди просты и приветливы, каждый может вступить в разговор прямо на улице, невзирая на знатность и богатство, старое боярство еще держится крепких старых законов и свято соблюдает все обычаи и обряды. Словом, Маша сразу же прикипела к Москве душой и смущенно призналась Перу Ивановичу, что хотела бы весь свой век прожить здесь. Странно, что Петр Иванович принял к сердцу слова Маши, ему тоже Москва после строгого Петербурга казалась милой и доброй деревней, только большой. Тенистые сады, зеленые улицы, кривые запутанные переулки, золотые маковки то и дело выглядывающих из зелени церквей — все это вносило в его душу мир и успокоение.
Свадьбу решили справить тихо и незаметно. После всех коронационных торжеств хотелось покоя, уюта и семейности.
У Маши и Анны, которая уже приехала в Москву, родных не было, а Петр Иванович пригласил только брата да кое–кого из своих сослуживцев. Он женился второй раз и не собирался весь свет поражать роскошеством и пышностью.
Никита Иванович заехал за невестой, чтобы по всем старинным обычаям везти ее в церковь. Хлопотала Анна, уже одетая, бросила Никите Ивановичу:
— Проходите, садитесь, а мы скоро!
Да так и застыла в дверях — рядом с Никитой Ивановичем стоял Захар Чернышов.
Она так смотрела на гвардейского генерала, только что вернувшегося из Пруссии, что Захар, бывалый воин и отменный ухажер, смущенно провел рукой по мундиру:
— Захар Григорьевич Чернышов, прошу любить и жаловать, — поклонился Никита Иванович, представляя Захара Девушке.
— Я знаю, мы знакомы уже давно, — пролепетала Анна.
— Но я не припоминаю, — замялся Захар.
— А помните, вы стояли, поставив ногу между дверью и притолокой, то есть между дверью и косяком, — смешалась Анна, — а потом вас сразу арестовали и взяли под караул…
— Э, когда это было, — вспомнил и Захар эту сцену, — а теперь великая княгиня уже императрица, а я у нее верный раб и служака, армейский генерал…
— У вас было такое лицо… — протянула Анна.
Захар так внимательно посмотрел на Анну, что она, смущенно махнув рукой, убежала одевать невесту.
— Какая красавица, — задумчиво проговорил Захар. — Жаль, что не невеста, из-под венца бы увез…
— Анна Родионовна — девушка строгих правил, — оборвал его Никита Иванович, — она вон в деревне своей крестьянских детей вздумала грамоте учить…