Граф Никита Панин
Шрифт:
— А им зачем это надобно? — изумился Захар. — Вот еще новости, крестьянин и есть крестьянин, его дело пахать да сеять, а не турусы на колесах разводить…
Никита Иванович с сожалением посмотрел на Захара. Удаль и молодечество сквозили во всем его поведении, а манер не было, не привык к придворному обхождению, а вернее, за годы службы, ужаса и крови войны отвык…
Вышла невеста, красивая и нарядная Маша. Смущенная своей фатой и белым, с большими фижмами платьем, она стояла в дверях и со страхом ждала, что скажет Никита Иванович, — его вкус она знала и знала, что не скажет неправды.
— Вы прекрасны, Марья Родионовна, — поклонился Никита Иванович, — как счастлив мой брат, что на такой красавице женится…
—
Вышла и Анна. Она тоже принарядилась, и Захар уже не спускал с нее восторженных глаз. Высокая, горделивая и величавая, она плавно проплыла по комнате мимо смущенных и ошеломленных мужчин и скомандовала:
— Что же вы стоите, пора ехать!
Захар засуетился, галантно подал руку Анне и всю дорогу до церкви смущенно молчал, не зная, как начать разговор.
А Анна уже оправилась от первого сюрприза и теперь нарочито спокойно разговаривала только с Никитой Ивановичем…
В тихой и почти полутемной церкви горели только несколько свечей перед аналоем да две–три в паникадиле.
До десятка гостей толпились вокруг жениха, а Петр Иванович, в нарядном мундире и парике с косицей сзади, нервно потирал руки.
Священник в позолоченной ризе стоял возле амвона, всем своим видом выказывая нетерпение и почти презрение к такой скромной свадьбе.
Но вот загремели по мостовой копыта, зашуршали по подостланной соломе колеса, и к церкви подлетела тройка сытых коней. Петр Иванович выскочил на паперть и принял руку невесты. Степенно сошел Никита Иванович, спрыгнул Захар, галантно подав руку Анне. Величаво сошла она на землю и свысока оглядела Захара. И опять он почувствовал себя неловко под ее взглядом…
Никита Иванович и Захар держали венцы над молодыми, священник вел службу. Петр Иванович и Маша словно светились, с благоговением слушали голос священника и с таким нетерпением произнесли «да», что Никита Иванович умилился. Есть у Петра жена, будет теперь и продолжение их роду. Держа венец над головой Маши, Захар попытался было что-то сказать Никите Ивановичу, но Анна так строго глянула на него, что он выпрямился от смущения, твердо сжал губы и настроился на серьезный лад.
Но вот гости повалили к выходу из церкви, где уже приготовились обсыпать их зерном, а Захар, расталкивая всех, пробрался к Анне…
Через неделю Захар Чернышов, генерал и старый служака, сделал Анне предложение. А через два месяца они обвенчались в той же церкви…
Глава восьмая
«От начала недостаточные установления чрез долгое время, частыя в том и еще злоупотребления, наконец, привели в такое положение правление дел в нашем отечестве любезном, что при наиважнейшем происшествии на монаршем престоле почиталось излишним и недобрым собрание верховного правительства. Кто разумный и верный сын отечества без чувствительности может ли привесть в пример, в каком порядке восходил на престол император Петр III? И не может ли сие злоключительное положение быть уподоблено тем временам, в которые не только установленного правительства, но и письменных законов еще не бывало?»
Так говорил Никита Иванович Екатерине, когда она еще была великой княгиней, когда была обиженной стороной, презираемой мужем, оскорбляемой Петром, императором. Все это было накануне переворота, и Екатерина не только выслушивала речи Никиты Ивановича, но и соглашалась с ним. Да, нет мудрых и настоящих законов, устанавливающих власть в стране, нет собрания мудрых мужей, могущих взять сторону любезного отечества и призвать, когда нужно, к ответу самого монарха…
Вот теперь он и трудился над установлением этого мудрого закона, долженствующего ограничить власть монарха, подчинить его
По его настоянию в Манифесте о восшествии на престол Екатерины были упомянуты пункты, в которых торжественно обещалось: «Наиторжественнейше обещаем нашим императорским словом, узаконить такие государственные установления, по которым бы правительство любезного нашего Отечества в своей силе и принадлежащих границах течение свое имело»…
Менее чем через месяц после переворота Никита Иванович уже подал Екатерине проект, обширный и подробный, касавшийся реформы верховного правительства.
Проект представлял собою две части, совершенно не связанные друг с другом, — об учреждении императорского совета и о разделении Сената на департаменты.
Никита Иванович верно понял корень неустойчивости Сената, точно определил меры для упорядочения работы лучшего еще из созданных Великим Петром учреждений. Теперь Никита Иванович находил необходимым разделить Сенат на шесть департаментов. В каждом департаменте должно быть не менее пяти членов. Должность их в том и состоять должна, что когда в правительствующий Сенат какие дела войдут, касающиеся до их департаментов, то «они, наперед между собою оныя дела сами рассмотря, надлежаще исследуют и все то изготовят, что к полному решению и определению потребно, а потом с объяснением своего мнения в полном собрании правительствующему Сенату для решения предложат». Сенат же должен иметь «свободность нам представлять и наши собственные повеления (то есть императора), ежели они в исполнении своем могут касаться или утеснить наши государственные законы и ли народа нашего благосостояние »…
Проект его касался самой основы государственного управления — реорганизации самого высшего управления. В России, как и во всякой империи, власть замыкается на монархе — императоре. Только он может устанавливать я изменять законы. Но, как бы разумен и просвещен ни был император, он не в состоянии один решать все дела и устанавливать законы и постановления. Естественно, он будет опираться на приближенных. Но есть ли правила и установления, на основании которых избирает себе император помощников, на чей совет может опираться? Таких законов нет. Отсюда и все беды государства. Доступ к монарху имеют не все люди достойные. Пользуясь доверием императора, временщики начинают от имени его объявлять указы. Процветает лихоимство, безнравственность, произвол, угодничество. Фаворитизм уже в течение десятков лет приносил государству вред. Закрыть эту брешь, лишить случайных людей возможности влиять на государственные дела возможно только созданием такого органа управления, который функционировал бы по своим законам и определенным системам. Именно поэтому нужен официальный орган — императорский совет. Конечно, такие учреждения существовали — всегда при государе был то совет, то конференция, но и в них заседали те же фавориты. Отсечь их, точно определив назначение и прерогативы совета. Императорский совет должен состоять из шести–восьми человек, знающих, способных, заслугами и многолетней деятельностью доказавших свое право на участие в управлении государственными делами.
Манифест о создании такого органа в первую очередь и принес Панин на подпись Екатерине.
Императрица могла назначать советников. «Но всякое новое указание, акт, постановление, манифест, грамоты, патенты, которые государь сам подписывает, должны быть контрассигнованы тем статским секретарем, по департаменту которого то дело производилось»…
Именно эта формула затруднила бы принятие кулуарных, необдуманных и ошибочных решений. И это ограничивало власть монарха, если она не была обдумана департаментом, сто раз не обсуждена на совете. Государыне пришлось бы выслушивать мнения дельных политиков, и любые нашептывания фаворитов теряли смысл…