Граф Орлов
Шрифт:
Но ничего, от детей Сметанки порода продолжилась, и мы своего добились, отменных лошадей вывели - красивых, выносливых, с устойчивым, не тряским ходом; таких можно было и под седло, и в упряжку, и в плуг использовать; одинаково хороши они были на параде и в бою.
Я в Москву лучших из них привёз и здесь, на Донском поле, бег их всем желающим показывал. Народу приходило тысячи; не только самой породе дивились, но и обращению - мои конюхи коней не били: у нас так заведено было, что человек коню не только хозяином, но и другом был,
***
– Лошадьми я и теперь занимаюсь, и порода орловских рысаков по России широко распространилась, - тоже ведь память обо мне будет!
– засмеялся Алексей Григорьевич.
– Однако я в сторону от рассказа отошёл; вернусь к делам семейным. Занимаясь разведением лошадей, недосуг мне было невест выбирать, но судьба сама об этом позаботилась. Заехал я как-то к своей старой знакомой Екатерине Демидовой; в былые времена мы с ней близкими друзьями были, после она за Петра Демидова, тайного советника, замуж вышла. Жалуюсь ей в шутку, что вот, мол, жениться мне брат Иван велит, а невесту искать некогда.
– Известное дело, Екатерина Алексеевна, жениться - не напасть, да женившись, не пропасть, - говорю.
Тут заходит к нам молодая девица, и Демидова меня спрашивает:
– Помните мою племянницу, граф? Дуняша, дочь сестры моей Анны, которая замужем за Николаем Лопухиным. Вы Дуняшу когда-то нянчили и баловали.
– Как же, помню, - отвечаю.
– Какой красавицей стала!
– И я вас помню, Алексей Григорьевич, - говорит Дуняша.
– Мне с вами и страшно, и весело было.
– А теперь?
– смеюсь я.
– И теперь страшно и весело, - тоже смеётся она.
Поговорили мы о том, о сём; Дуняша вышла, а Демидова вздыхает:
– Засиделась она в девках, двадцать первый год пошёл - раньше уже никто в жены не взял бы: стара для замужества, сказали бы... Послушайте, граф, - вдруг говорит Демидова далее, - а не жениться ли вам на Дуняше? Я её нахваливать не стану, но, ей-богу, хорошая партия! Мила, скромна, но не дичок, обхождения приятного; к тому же, из царского рода по отцу: из тех Лопухиных, из которых первая жена Петра Великого была, и сын её царевич Алексей, и внук - государь-император Пётр Второй... Право же, граф, где вы лучшую невесту найдёте?
– Но я старше её почти на тридцать лет, - возражаю, - да и согласятся ли родители?
– Вас года не берут, граф, - опять вздыхает Демидова, - кто вам ваш возраст даст?.. И что за беда, если муж старше жены? Так и должно быть...А родители Дуняши за счастье сочтут с вами породниться: кому не хочется за самого графа Орлова дочь выдать?.. Соглашайтесь, Алексей Григорьевич, соглашайтесь, умоляю вас! За согласие моей сестры и мужа её я вам ручаюсь.
– Но захочет ли Дуняша?
– продолжаю я сомневаться.
– Может её сердце другому отдано?
– Глупости какие!
–
– Если мы будем девок по их желанию замуж выдавать, мир перевернётся! Супружество не такая вещь, чтобы девицы решение принимали: они сиюминутным чувствам подвержены, о завтрашнем дне не думают, а брак - дело серьёзное, на всю жизнь... Есть девки, которые французских романов начитавшись, на отчаянные поступки во имя любви готовы, но Дуняша не такая, её правильно воспитали - за кого родители прикажут, за того и пойдёт.
– Нет, Екатерина Алексеевна, надо и её спросить, - говорю.
– Не хочу, чтобы она с постылым мужем жила. Вдруг я ей противен?
– Ох, граф, это вы-то противны? Унижение паче гордости!
– грозит мне пальцем Демидова.
– Впрочем, пойдите и спросите Дуняшу сами; слышите, она на клавикордах в гостиной играет... Ступайте, Алексей Григорьевич, Бог вам в помощь!..
Иду я к Дуняше; она играть перестала и вопросительно на меня смотрит.
– Евдокия Николаевна, - говорю я ей, - я уже не молод, а избранницы до сих пор не имею. Вы можете счастье всей моей жизни составить: выходите за меня замуж, и клянусь вам, что буду любить и уважать вас до конца дней моих!
Она так растерялась, что не сразу ответила.
– Как же это...
– лепечет.
– Но ведь вы... Но ведь я... Как же это?..
– Бывают минуты, от которых судьба зависит, - продолжаю я тогда, - вот такая минута сейчас и наступила! Я вас давно знаю, а когда нынче увидел, сердце моё встрепенулось и сказало - это она! И если в вас хоть капля ответного чувства ко мне есть, будьте моей женой! Или я вам не люб?
– Я не знаю... Я никак не думала... Но как же матушка и батюшка?..
– совсем она потерялась.
– Если вас лишь это тревожит, не беспокойтесь: тётушка ваша в согласии их уверена, - утешаю я её.
– Вы-то сами согласны?
– Вы мне всегда нравились, - признаётся она, покраснев.
– Однако это так неожиданно...
– Ну, вот и славно!
– говорю и в щёчку её поцеловал.
Дуняша вскрикнула, лицо руками закрыла и выбежала из комнаты, а я к Демидовой возвратился.
– Ну что, Алексей Григорьевич?
– спрашивает она с нетерпением.
– Поладили мы с ней, - сообщаю.
– Удалось ваше сватовство, Екатерина Алексеевна.
– Ой, как хорошо!
– восклицает.
– Сейчас же поеду к сестре и всё ей расскажу! А вы завтра приезжайте официальное предложение делать...
***
– Так, с налёту, я и женился на матушке твоей, - улыбаясь, сказал граф Анне Алексеевне.
– Родители её согласие своё дали, брат Иван так же меня благословил, и матушка-императрица этот брак одобрила - пожелала нам всякого счастья и благополучия. Свадьба у нас была пышная, целый месяц гуляли; вся Москва у меня побывала.