Граф-пират

Лонг Джулия Энн

Графиня дулась, хотя, по правде говоря, это ей шло, и она прекрасно это понимала. У нее были маленькие, изящные, прелестно изогнутые губки, похожие на маленькие подушечки, и Вайолет не могла не смотреть на них. Блеск свечей был ей к лицу. Нельзя было не восхититься внешностью графини, ее шелковым платьем оттенка красного дерева, как нельзя лучше подходящим к цвету глаз, и маленькими, изящными руками в блестящих перчатках, которые так и порхали над столом, когда она опустошала один бокал с вином за другим.

Чем дольше Вайолет

глядела на нее, тем меньше ей нравилась графиня.

Графиня смотрела на Флинта со смесью неприкрытого негодования и грусти, а Лавей время от времени шептал ей на ухо комплименты и остроты, от которых она едва ли не таяла, то улыбалась, то дулась, то опять улыбалась. Вайолет решила, что Лавей управляется с ней точно так, как управлялся бы с парусами на корабле, обаянием предупреждая смену ее настроений.

Наконец графиня бросила взгляд на Флинта и тут же вспомнила о своей ошибке: столь поспешно выйти замуж за французского графа, когда она могла бы заполучить англичанина с высоким титулом и заняться воспитанием потомства.

Любила ли его графиня по-настоящему? Насколько хорошо она его знала? Что может знать о любви подобная женщина?

Что важнее: действительно любить или думать, что любишь?

Кто может ответить на эти вопросы? Вайолет хотелось громко закричать и стукнуть вилкой по столу: «Я желаю знать!» В жизни она почти ни в чем не ведала отказа, а тут эти вопросы мучили ее словно мошкара.

Ни о чем не подозревающий или же просто ко всему равнодушный граф Эбер, торжественно заключив брак, наслаждался хорошей едой и серьезной беседой с гостями подобно другим мужьям, совершенно не обращая внимания на супругу. Вместо этого он обращался к своей прелестной английской гостье.

— Как вам понравилось плавание, мисс Редмонд?

У него были усталые темные глаза и нос с горбинкой. Вайолет никогда не видела более надменного лица, и оно ей понравилось:

— Думаю, морское путешествие пойдет мне на пользу. Мне сказали, вас интересуют торговые экспедиции, месье граф. Вам никогда не досаждал Кот?

Вайолет поздравила себя с тем, как искусно сумела упомянуть имя пирата, и тут же ощутила на себе пристальный взгляд синих глаз. Она надеялась, граф смотрит на нее с одобрением.

При упоминании имени пирата среди гостей пронесся взволнованный шепот.

— Что вы! Только не мне. Однако «Марию Луизу» ограбили и потопили. Мой друг месье Фонтейн потерял все свое состояние. Еще один корабль, «Горгона», был ограблен и пущен ко дну.

— Какой ужас! Месье Фонтейн был одним из тех, кто вложил свои средства в плавание «Марии Луизы»?

«Меркурий-клуб».

— Полагаю, да. Корабль перевозил шелк. А теперь он пропал, украден.

— Шелк. Какая жалость. — Вайолет улыбнулась графу Эберу, чьи маленькие глазки восхищенно скользнули по ее платью и декольте, как и подобает истинному французу. — Вы не в курсе, кто еще участвовал в этом предприятии?

— Нет,

но есть некий мистер Мазгроув из Бреста, и, думаю, вскоре еще один его корабль, «Каридад», отправится туда из Гавра.

Брест! Так вот что имел в виду Лайон. А стрелка указывала на единственное число. Хотя, возможно, и направление… Может быть, Лайон направлялся в Брест, еще один порт у побережья Франции.

Боже, если Лайон действительно плывет туда, то, значит, «Каридад» в опасности?

— Возможно, зная о том, что его преследуют и за его голову назначено большое вознаграждение, Кот прекратит нападать на суда?

«Не рассчитывай на это», — подумала про себя Вайолет, и внезапно у нее пропал аппетит.

— Мне говорили, он потопил десять кораблей! — чуть слышно заметила одна гостья. — Бум! Все они пошли на дно.

Послышался взволнованный и осуждающий шёпот.

Вайолет вспомнила слова, написанные Лайоном. «Только пять. Осталось еще два».

Может быть, он имел в виду корабли? Она бросила взгляд на графа, который потерял дорогого ему человека, плававшего на одном из этих кораблей. Его тарелка была совершенно пустой.

Руки Вайолет внезапно похолодели, несмотря на то, что она была в перчатках. Она отложила серебряную вилку и сжала руки под столом, чтобы согреться.

Блюда за ужином оказались вкусными, как и обещал граф. Вайолет уже не приходилось бороться с каждым куском. Всего за несколько дней она так соскучилась по настоящей еде. И ей не хотелось снова гадать, попадется в хлебе запеченный долгоносик или нет.

Вайолет взглянула на графа. Его лицо стало непроницаемым и отрешенным, во всем теле ощущалось напряжение готового броситься на добычу хищника. Ей было жаль своего брата, у которого появился такой враг.

Он взглянул на нее. В синих глазах плясало отражение пламени свечей, и это почему-то показалось Вайолет знаменательным.

Она боялась, что отныне ей суждено во всем замечать знамения из-за этой проклятой записки от брата.

— Я слышала, он ужасно уродлив, с длинными, всклоченными волосами, без зубов и с жутким запахом изо рта, — с замиранием сердца произнесла другая гостья. — И у него в ухе серьга.

— Наоборот. Он красив как Адонис, женщины тают от звука его голоса, и он храбро сражается.

— Пират не может быть благородным, — мягко заметил граф, — и храбрым.

— Позвольте нам помечтать, лорд Флинт! — Гостьи захихикали. — Может быть, вы завидуете?

И ресницы дамы затрепетали.

Граф вежливо улыбнулся, и Вайолет показалось, что лишь она заметила в его улыбке деланное терпение, скуку и легкое презрение. Он вел себя безупречно, но ему было не по себе в этом доме. Он знал о пиратстве намного больше других гостей. И скорее всего не только о пиратстве.

— Вы торговец, лорд Флинт, — обратился к нему граф Эбер. — Вам известен мистер Мазгроув, дом которого в Гавре?