Граф Сен-Жермен — тайны королей
Шрифт:
принцессы Каролины, праздновавшемся в Гааге. В этом городе он также
приковал к себе всеобщее внимание. Благодаря своему красноречию он не
испытывал недостатка в слушателях. Он свободно говорил на любые темы,
затрагивая при этом и проблему мира, и, между прочим, свои полномочия к его
подписанию.
Господин д'Аффри относится к нему с уважением и вниманием, однако
весьма и весьма раздосадован популярностью сей новоприбывшей особы, чему
доказательством явное его нежелание
было, он сам засвидетельствовал мне свое почтение. Я любезно ответил тем же, и не далее как вчера он изъявил желание встретиться со мной ровно в полдень, однако, в назначенный срок не явился и посему вновь объявил о своем желании
поговорить со мной этим утром, и был мною незамедлительно принят. Начал он
с обсуждения плохого состояния Франции, страстного ее желания мира,
необходимости мирного договора и личных его стремлений поспособствовать
этому событию, в целом столь желанного для всего человечества. Далее он
говорил о своем пристрастии к Англии и Пруссии, которое, по его мнению, сделало из него искреннего сторонника Франции.3
2 Апартаменты замка, см. приложение 1. — прим. авт.
3 Очевидно, граф Сен-Жермен говорит о том, что ему известны истинные намерения
Англии и Пруссии по отношению к Франции, а также какая опасность нависла над последней.
— прим. перев.
Будучи немало осведомлен об этом человеке и не осмелившись вступать в
беседу без достаточных на то основательных сведений, я предпочел сразу же
скрыться под маской серьезного и сдержанного тона, сказав ему, что подобные
дела столь деликатного характера, что не подлежат обсуждению между людьми
неуполномоченными на это, а затем пожелал знать истинную причину его
визита. Полагаю, что мой тон показался ему чересчур утомительным, ибо он тут
же предъявил мне словно верительные грамоты два письма от маршала Белл-
Изля. Одно из них датировано 4-м февраля, а второе — 26-м февраля. В первом
письме он посылает ему охранный лист, бланк с королевской печатью и
предлагает заполнить его по своему усмотрению. Во втором он выражает
великое нетерпение услышать какие-либо вести от адресата. Оба письма,
впрочем, изобилуют похвалой, обращенной к его способностям и рвению, в них
же содержатся и надежды на удачное совершение дел, ради которых и снаряжен
этот человек. У меня нет никаких оснований сомневаться в подлинности этих
писем.
Прочитав эти послания и обменявшись некоторыми незамысловатыми
комплиментами, я попросил его объясниться, что он и сделал следующим
образом: король, дофин, маркиза Помпадур, весь двор, да и весь народ, кроме
герцога Шуазель-ского и господина Беррье, страстно желают этого мира. Они
хотят знать действительные
подвинуться к заключению желаемого договора. Господин д'Аффри в тайну
этих дел не посвящен, а герцог Шуа-зельский, проавстрийски настроенный, вообще воздерживается говорить о своих дальнейших намерениях, скрывая
полученную им информацию. Однако, это не имеет ровно никакого значения, ибо этому герцогу угрожает скорая отставка. Маркиза Помпадур — не большая
любительница Австрии, но ей не достает твердости, потому что она не знает, кому верить. Если она будет уверена в реальности мирного договора, то всем
сердцем будет за него. Именно она и маршал Белл-Изль, с согласия короля, послали Сен-Жермена осуществить эту почти безнадежную миссию. На
Испанию нельзя полагаться. Испания — дело рук Шуазеля, поэтому и не стоит
ожидать ничего хорошего с этой стороны. Это и многое другое поведал мне сей
авантюрист от политики. Я пребывал в величайшем затруднении на счет того, стоит ли мне вообще вступать в переговоры, но поскольку я удостоверился в
подлинности миссии своего собеседника, о чем уже упоминал выше, я решил
объясниться с ним в общих фразах. Поэтому я сказал ему, что желание короля
подписать мирный договор является несомненно искренним, ибо мы со своей
стороны делали подобное предложение еще в середине наших успехов в войне, которые с той поры стали гораздо очевиднее. Следует посвятить во все детали и
наших союзников, ибо с ними дело быстро пойдет на лад, без них же оно
застопорится. Франции, безусловно, хорошо известно наше положение, поэтому
нет никакой нужды требовать от меня какой-либо дополнительной информации.
Что же касается частностей, то прежде чем переходить к ним мы сначала
должны быть уверены в их необходимости; в любом случае, однако, я не
располагаю сведениями, которые могли бы выступить в качестве таких
подробностей. Затем я заговорил о зависимости Франции от двух императриц и
крайне приятной перспективе, открывающейся перед ними даже в том случае, если короля Пруссии постигнет неудача. Однако, я отказался ступить далее
общих, хотя и положительных, заверений в желанности мирного договора для
нашего короля.
По мере оживления беседы я спросил его о том, какая из потерь наиболее
ощутима для Франции, наверное Канада? "Отнюдь, — заявил он, — Канада
обошлась Франции в 36 миллионов франков, ничего не дав ей взамен".
Гваделупа? "Нет, она не станет препятствием к подписанию мирного договора, ибо сахарного тростника и в других краях достаточно". Вест-Индия? Он ответил
также отрицательно, та же участь постигла и мой вопрос о денежных операциях