Граф в законе (сборник)
Шрифт:
Кажется, ему удалось справиться с неожиданным нервным срывом. Он поднял глаза на притихшего у окна лейтенанта.
— Ты не сердись на меня, Воронцов.
— Что вы, что вы, я понимаю…
Куда уехала Глафира?.. Вероятнее всего, на дачу… Но почему тогда она забрала из шкафа все вещи, даже зимние?.. Уехала надолго… Или навсегда? Даже не дождалась своего родного брата?.. Родного? Тоже — вопрос… Но если она уехала с Графом, или Крестом, то, выходит, они потеряли интерес к сундучку?..
Этого быть не может… Остановиться у самой цели, когда
Сергей легко поднялся, точно сбросил, наконец, с плеч надоевший груз.
— Пойдемте отсюда, Воронцов!
Тот согласно кивнул, двинулся следом.
— Я догадываюсь, о чем вы размышляли, — сказал он, снова удобно устроившись на диване, — но разрешите и мне одну маленькую версийку добавить. Необычную, учтите…
— Конечно. Слушаю вас.
— Только обещайте, что не обидитесь. Примите ее хладнокровно как оперативник, а не как…
— Говорите!
Воронцов глянул на Сергея внимательно, точно желая удостовериться, что тот принял все его условия.
— Вы познакомились с Бетой после пропажи сундучка?
— Да.
— Она интересовалась делом об убийстве Стельмахов?
— Очень…
— Вы уверены, что тот человек, которого она называет своим отцом, действительно ее отец?
— Во всяком случае, так она мне сказала… — И тут до него дошло: — Ох, как вы круто повернули…
— Простите, вы обещали мне…
— Хорошо-хорошо, — согласился Сергей. — Что дальше?
— Дальше — вывод. Поймите, я не садист, но сейчас буду вынужден сказать нечто очень неприятное…
— Не надо. Я понял. Вы считаете, что она давно была знакома с Глафирой Николаевной, а может быть, и с этим Крестом… И нам уже не следует ждать возвращения ни Глафиры Николаевны, ни Беты… Так?
— Примерно. Но я не считаю, а высказываю предположение… Да и доказательств у меня пока нет.
— Как одну из версий я могу это принять, — спокойно заметил Сергей, — но поверить в это невозможно. В вашем предположении может быть и еще один любопытный вывод: Крест убрал женщин, значит, скоро сам явится сюда за сундучком…
— Я бы по-другому…
Но Воронцову не дал говорить телефонный звонок.
— Сереженька, очень волнуюсь, как ты там… — услышал Сергей, и добрая теплота затопила его, он даже опустился на стул расслабленно и облегченно. — Меня Глафира Николаевна попросила…
— Откуда ты звонишь?
— С кольцевой дороги… Алло, алло, Сереженька, я тебя не слышу… У меня только одна пятнашка… Алло…
— Куда ты едешь?
— Алло, алло, Сереженька… Я скоро вернусь, понял меня?.. Я скоро вернусь…
— Куда ты едешь? — крикнул в трубку Сергей, но в ответ посыпались короткие гудки…
— Вот так умирают версии, — назидательно произнес Сергей. Хотел добавить: «нелепые версии»,
— Да, звонок Беты кое-что меняет, — отозвался с дивана Воронцов, — Но связь неожиданно прервалась, и вы не узнали, где она находится…
— На кольцевой дороге.
— Колечко немалое…
— А ты когтистый, Воронцов!
Сергей придвинул к себе телефон, набрал номер.
— Да-а… — прозвучал отзыв угрюмо, гулко, как из берлоги.
— Скис, Пинкертон? Принимай новости. Мнимая Глафира Николаевна уехала, забрав все свои вещи.
— Не выдержали? — сердито упрекнул Потапыч. — Забрались в ее обиталище?
— Да. Но по моей инициативе… Бета позвонила с автомата у кольцевой дороги, сказала, что скоро вернется.
— Маловато.
— Что же поделаешь… У меня к тебе очень важный вопрос, Потапыч. Ты убежден, что Климов во Вьетнаме, а не в Москве?
— Как в том, что я разговариваю с тобой. При мне говорили с Ханоем… Есть сомнения?
— Я нашел еще одну тетрадь в его письменном столе… Такую же, какие были в сундучке…
— Вот черт! — воскликнул Потапыч. — Так Граф он или не Граф? Представляешь, предо мной лежит двадцать шесть дел на двадцать шесть бывших осужденных по кличке Граф. В возрасте от сорока до семидесяти лет. Никак не могу вычислить нашего… А вот о Кресте никаких сведений нет…
— Не вешай носа, Потапыч, — решил подбодрить его Сергей. — Будет в твоей отчетности стопроцентная раскрываемость.
— Смеешься? — не принял дружеской поддержки Потапыч. — Стопроцентная раскрываемость может быть только на острове, где живут трое. Один убил другого, а третий знает, кто убийца.
— Старо, Потапыч.
— Старо. Но успокаивает…
Из прихожей донесся мелодичный звонок.
— Кажется, к нам гость, — сказал Сергей.
— Слышу. Ни пуха вам…
Но это был Алябин.
Он вошел белозубый, с ямочками на холеных щеках и ровной серебристой волной на волосах. В его раскованных движениях была уверенность, даже легкая бравада, лишь глаза таили, но не могли скрыть застывшие искорки то ли тревоги, то ли интереса.
— Я к вашим услугам, друзья мои, — сказал он, кивнув и Сергею, и Воронцову.
Сергей провел его в комнату, предложил сесть.
— Это что, сундучок Николая Николаевича? — восхищенно спросил профессор.
— Да. Узнаете?
— Конечно. Злополучная пропажа, из-за которой нам всем здорово попало.
— И который унес уже пять человеческих жизней, — добавил Сергей.
— Что вы говорите? Какой ужас!
— Так вот в этом самом зловещем сундучке, — начал пояснять Сергей, — были обнаружены три странные тетради, четвертая такая же тетрадь находилась в письменном столе академика Климова. В них научные работы по математике… Очень прошу вас ознакомиться с ними хотя бы бегло и по возможности дать устное заключение. Нас интересует, какую ценность представляют эти работы, когда они написаны, ну, может быть, вы даже скажете, кто автор…