Граф, Юннат и Катафот

Леонов Анатолий

Женька сравнивал себя с Варькиными ухажерами и в сравнениях этих всегда выигрывал. Его не пугала даже разница в возрасте почти в десять лет, тем более что в его кругу рассказывали множество самых невероятных историй о половых контактах, большая часть которых, скорее всего, была лишь плодом фантазии, происходившей от болезненной подростковой гиперсексуальности. Врали все, и врали весьма изобретательно, чтобы не ударить в грязь лицом перед лопоухими друзьями, пускающими слюни от зависти. У парней физическое

развитие всегда опережает умственное, и Женька решительным образом не видел причин, по которым он не мог бы претендовать на место если не в сердце, то хотя бы в кровати соседки. И если что-то удерживало его от последнего, решительного шага, то это была только робость и необъяснимая косноязычность, в самый ответственный момент нападавшая на него при общении с особами женского пола. В мыслях Женька отрепетировал сотню сценариев своего «подвига», но произошло все неожиданно и, как обычно, совершенно не по плану.

Поздним зимним вечером, месяца за два до своего пятнадцатилетия, Женька сидел на кухне и читал книгу. Мать работала в ночную смену, младший брат, по самые уши напичканный гречневой кашей, тревожно спал, запуганный перспективой экстренного вызова по свою душу Бармаглота, и поскольку свет в комнате был погашен, Женьке ничего не оставалось, как повышать свой интеллектуальный уровень в окружении кастрюль, чайников и сковородок. Все казалось обычным: заурядный вечер, скучная книга, жесткий табурет, развалюха-стол, покрытый выцветшей клеенкой, огромная кружка с крепким цейлонским чаем. Но что-то было не так, что-то мешало сосредоточиться на чтении… Что-то, чего парень не мог понять. Отсутствовал последний тонкий штришок, заключительная нота в музыкальной миниатюре, запечатленная в подсознании. Мучился догадками Женька недолго, ему стало ясно вдруг, что причина всему – непривычная тишина, заполняющая квартиру. Не слышны были ни безумные скрипы кроватных пружин за соседской дверью, ни громкие женские крики, ни тихие мужские стоны, больше похожие на собачье рычание. За последние пару недель это была едва ли не первая такая ночь, и Женька лихорадочно искал необычному факту разумное объяснение. Мысли путались в его голове, но все они почему-то были к нему благосклонны, настороженность сменилась вдруг невесть откуда взявшейся надеждой. Граф не мог понять причину такой смены настроения, но безымянный внутренний голос подсказывал ему, что сегодня всё может произойти! Чутко прислушиваясь к малейшему шороху, доносящемуся из-за дверей Варькиной комнаты, парень ждал, все больше и больше возбуждаясь от лицезрения ярких картин, которые услужливо рисовала ему безумная фантазия.

И вот Варька появилась на пороге кухни. Небрежно застегнутый лишь на пару пуговиц халатик не только не скрывал, а самым провокационным образом демонстрировал ее очень даже неплохую

фигуру. Женька, разинув рот, наблюдал, как при ходьбе полы халатика словно случайно расходились, очень высоко обнажая стройные ноги. «Ведь ясно, что она это делает не без тайного умысла!» – убеждал себя Женька, украдкой скользя взглядом по крутым бедрам, тонкой талии и высокой груди молодой женщины. Может, она и не была красавицей, то есть, наверняка не была, но очевидная доступность и большой сексуальный опыт затмевали для юноши все возможные ее недостатки.

Варвара довольно дружелюбно поздоровалась с Графом, что, учитывая их непростые взаимоотношения, тоже являлось фактом многозначительным. Пару минут они вели вполне светскую беседу ни о чем, при этом Варька как будто не замечала пунцовой физиономии, учащенного дыхания и намеренно оттопыренных в известном месте тренировочных штанов, что еще больше убеждало парня в возможности невозможного.

Разогрев газовую колонку, соседка направилась в ванную стирать белье. С некоторых пор город испытывал трудности с водоснабжением, и воду давали строго по часам, поэтому стирка в полночь была делом обычным. На первых порах это раздражало горожан, но раздражение быстро переросло в безразличие, а затем в привычку. Местные остряки даже находили повод для шутки: мол, городок у нас экспериментальный – воды нет, а люди живут!

Посидев некоторое время в одиночестве и набравшись смелости, Женька решительно встал и пошел за Варькой следом. Но решимости его хватило только до дверей ванной комнаты. Здесь, прислонясь к дверному косяку, он неуверенно переминался с ноги на ногу, мучительно размышляя, что делать дальше, и не сводя лихорадочного взгляда с Варьки. Теперь у женщины вряд ли остались сомнения в намерениях юного соседа, однако она сама дала повод дальнейшим событиям, как бы невзначай, даже не отрываясь от полоскания белья взглянув на парня. Еще был шанс все прекратить: Женька сильно трусил, и стоило ей только открыто возмутиться, как он, бросив всё, позорно убежал бы прочь, больше не помышляя ни о каком сексе. Но она молчала.

«Молчит – значит, сама хочет!» – сделал Граф для себя обнадеживающий вывод и, неслышно переступив порог ванной, закрыл за собой дверь на щеколду. Обратного пути для обоих уже не было. Молодая женщина, видимо, пребывая в полном замешательстве, в ответ на столь недвусмысленный шаг только, округлив плечи, еще ниже опустила голову, продолжая судорожно трепать в воде какую-то детскую сорочку. «Молчит, значит, хочет!» – еще раз отметил про себя молодой негодяй и, отбросив последние сомнения, шагнул к своей жертве, широко расставив руки, рыча от похотливого возбуждения и неся какую-то несусветную чушь о своих молодых годах, которые надо бы пожалеть.

Конец ознакомительного фрагмента.