Графиня Де Шарни

Дюма-отец Александр

Итак, этот человек был позднее гильотинирован как главарь банды грабителей.

Другой, по имени Роди, рассек принцессе ножом грудь я вырвал сердце.

Третий, Мамен, завладел другой частью ее тела.

Над телом несчастной женщины надругались так из-за ее любви к королеве. Да, должно быть, сильна была ненависть в народе к ее величеству!

Итак, эти три части, вырванные из тела прекрасной принцессы, были насажены на пики, и толпа направилась с ними к Тамплю.

Необъятная толпа сопровождала трех убийц с пиками, однако за исключением

гомонивших ребятишек да нескольких изрыгавших ругательства пьяниц все остальные хранили гробовое молчание.

По дороге попалось заведение цирюльника; убийцы ввалились к нему.

Тот из них, кто нес надетую на пику голову принцессы, снял ее и положил на стол со словами:

– Завейте-ка мне эту голову! У нее свидание с хозяйкой в Тампле.

Цирюльник завил восхитительные волосы принцессы, и толпа продолжала путь, но теперь – с громкими криками Эти-то крики и достигли слуха членов королевской семьи.

Убийцы подходили все ближе; им пришла отвратительная мысль показать королеве голову, сердце и другую часть тела принцессы.

Они подошли к Тамплю.

Путь им преграждала трехцветная лента.

И эти люди, эти убийцы, эти Душегубы, эти участники бойни не посмели перешагнуть через ленточку!

Они попросили позволения войти в Тампль депутации из шести убийц – трое из них несли части тела растерзанной принцессы, – чтобы они могли пройтись по башне и показать свою кровавую добычу королеве.

Просьба была до такой степени разумна, что ее удовлетворили без единого возражения.

Король сидел и делал вид, что играет с королевой в триктрак. Под предлогом игры узники могли обменяться несколькими словами так, чтобы их не слышали дежурные офицеры.

Вдруг король увидел, как один из офицеров притворил дверь и, бросившись к окну, стал торопливо задергивать шторы.

Это был Данжу, бывший семинарист, которого за огромный рост прозвали шестифутовым Аббатом.

– Что случилось – спросил король.

Пользуясь тем, что королева в эту минуту отвернулась, офицер знаком попросил короля ни о чем не спрашивать.

Крики, ругательства, угрозы проникали в комнату, несмотря на запертые окна и дверь; король понял, что происходит нечто ужасное: он положил руку королеве на плечо, чтобы удержать ее на месте.

В эту минуту раздался стук в дверь, и Данжу пришлось отпереть.

За дверью стояли офицеры гвардии и муниципалитета.

– Господа! – обратился к ним король. – Моя семья в безопасности?

– В безопасности, – отвечал человек в форме национального гвардейца и в двойных эполетах, – просто был пущен слух, что в Тампле никого нет и что вы сбежали Покажитесь в окно, чтобы успокоить толпу.

Не имея ни малейшего понятия о том, что происходит, король не стал возражать.

Он пошел было к окну, однако Данжу остановил его.

– Не делайте этого, сударь! – взмолился он. Поворотившись к офицерам Национальной гвардии, он заметил:

– Народ должен доверять своим слугам!

– Да дело вовсе не в этом, – обозлившись, молвил

человек с эполетами, – народ хочет, чтобы вы подошли к окну и увидели голову и сердце принцессы де Ламбаль: люди хотят вам показать, как они расправляются с тиранами. Так что советую вам показаться, ежели вы не хотите, чтобы все это вам принесли прямо сюда.

Королева вскрикнула и упала без чувств на руки принцессе Елизавете и наследной принцессе.

– Ах, сударь! – с упреком проговорил король. – Вы могли бы избавить королеву от этой страшной новости. Показав на трех женщин, он прибавил:

– Взгляните, что вы наделали!

Человек пожал плечами и вышел, напевая «Карманьолу».

В шесть часов явился секретарь Петиона; он пришел, чтобы отсчитать королю две с половиной тысячи франков.

Видя, что королева стоит не двигаясь, он решил, что она делает это из уважения к нему, и был настолько любезен, что предложил ей сесть.

«Моя мать стояла так, – рассказывает в своих мемуарах наследная принцесса, – потому что после той ужасной сцены она застыла в неподвижности, не замечая ничего вокруг».

Ужас обратил ее в статую.

Глава 15.

ВАЛЬМИ

А теперь отведем на время наши взгляды от этих жестоких сцен бойни и последуем в Аргонские ущелья за одним из героев нашей истории, от которого в эту минуту зависит судьба Франции.

Как уже догадались читатели, речь идет о Дюмурье.

Мы видели, что Дюмурье, покинув кабинет министров, вернулся к своим войскам, а после бегства Лафайета он получил звание главнокомандующего Восточной армией.

Это назначение Дюмурье было настоящим чудом интуиции со стороны людей, стоявших тогда у власти.

В самом деле, одни Дюмурье ненавидели, другие – презирали; однако ему больше повезло, чем Дантону 2 сентября: он был всеми признан единственным человеком, способным спасти Францию.

Жирондисты, которым Дюмурье был обязан своим назначением, ненавидели Дюмурье: они ввели его в кабинет министров, а он, как помнят читатели, их оттуда изгнал; однако именно они разыскали его в Северной армии, когда он прозябал в безвестности, и назначили его главнокомандующим.

Якобинцы ненавидели и презирали Дюмурье; однако они поняли, что человек этот весьма честолюбив, что он жаждет славы и потому будет сражаться до последнего Робеспьер не осмеливался поддержать Дюмурье из-за его дурной репутации и потому приказал поддержать его Кутону.

Дантон не ненавидел и не презирал Дюмурье; сам обладая мощным темпераментом, он судил обо всем свысока, и его нимало не интересовали чужие репутации; он был из тех, кто готов использовать в своих целях людей порочных, если от них возможно добиться желаемых результатов. Однако, зная, какую выгоду можно извлечь из Дюмурье, Дантон в то же время не вполне доверял ему и потому послал к нему двух своих людей: Фабра д'Эглантина, бывшего выразителем его идей, и Вестермана, то есть свою карающую десницу.